Люди так и не смогли наладить контакт с другими разумными обитателями Земли, например, с дельфинами, только потому, что они живут в совершенно иной среде и имеют другие осязательные аппараты. Между человеком и дельфином много общего, при сравнении с внеземными существами, продуктами совершенно иной многовековой эволюции в другой планетной среде. Чужие могут видеть мир совсем по иному… а могут и не видеть совсем, воспринимая его через запах, температуру или прикосновение — и с такими существами у землян может не оказаться никаких точек соприкосновения — как выразился мудрец, можно ли объяснить поэму Уордсуорта о бледно-желтых нарциссах слепой морской змее?

Но математика едина во всей вселенной и является универсальным языком общения. Норман выбрал Адамса, поскольку, несмотря на молодость, он уже внес большой вклад в нескольких различных областях.

— Что ты думаешь, Гарри? — спросил Норман, усаживаясь рядом.

— Мне совершенно ясно, что это пустая трата времени.

— А как же корпус?

— Я не знаю, что это такое, но в любом случае, не инопланетный звездолет.

Стоявший поблизости Тед демонстративно отвернулся. Похоже, Гарри и Тед уже обсудили этот вопрос.

— Почему ты так считаешь? — поинтересовался Норман.

— Это тривиально, — Гарри махнул рукой. — Ты знаешь уравнение Драка?

Норман знал (уравнение Драка было одной из известных гипотез в литературе по внеземной жизни), но сказал:

— Напомни, пожалуйста.

Гарри вырвал из своего блокнота лист бумаги и написал:

«В<р> = В<п> К<о> В<ж> В<и> В<к>»

— Это уравнение вероятности, — сказал он. — В<р> обозначает вероятность развития разумной жизни, В<п> — функция вероятности планетной системы, К<о> — количество обитаемых планет, В<ж> — вероятность простейшей жизни, В<и> — вероятность того, что из нее возникнет разумная и В<к> вероятность, что эта цивилизация в течение пяти миллиардов лет освоит межзвездные перелеты. Вот что говорит это уравнение.

— Угу, — кивнул Норман.

— Но вся соль в том, что у нас нет никаких фактов, — сказал Гарри. О величине каждой из этих переменных мы можем только догадываться. Можно, как Тед, предположить, что разумных цивилизаций тысячи — но можно предположить и то, что существует только одна цивилизация, наша — и я придерживаюсь этой точки зрения.

— В таком случае, что же на дне?

— Что угодно, но только не чужой звездолет, — сказал Адамс, поправляя очки.

Шесть лет назад Гарри был уличным мальчишкой, чей робкий талант делал первый шаг от филадельфийских трущоб к маникюрным лужайкам Принстона…

Тогда Адамс радовался счастливому повороту в своей судьбе. Почему же он так резок сейчас?

Адамс был одаренным теоретиком, его репутация охранялась плотными формулами квантовой механики, находившейся за пределами понимания Нормана, хотя Гарри прекрасно разбирался в ней уже в семнадцать лет. Но зато Норман разбирался в психологии. Гарри был настроен скептически, чувствовал себя не в своей тарелке — возможно, из-за некоторых членов команды.

Приживется ли здесь этот «одаренный ребенок»? думал Норман.

Вундеркинды бывают двух видов — «математики» и «музыканты». Бытует мнение, что это один вид, поскольку музыка и математика тесно взаимосвязаны. Конечно, дети могут быть наделены способностями к литературе, живописи или атлетике; но математика и музыка единственные области, где они могут достичь предельных высот. С психологической точки зрения вундеркинды страдают комплексами: дарование изолирует их от ровесников и родных, социальное развитие зачастую замедляется, они плохо уживаются в коллективе.

Однажды Гарри признался, что когда другие мальчишки учились драться, он изучал преобразования Фурье. Может быть, у него проблемы? Нет, просто он на что-то рассердился.

— Через недельку ты убедишься, что это ложная тревога, ничего более, — сказал Гарри.

Ты надеешься, подумал Норман, интересно, почему?

— Да хватит вам спорить, ведь это так интересно, — ослепительно улыбаясь, сказала Бет Холперн. — Пусть даже это самый маленький шанс встретить новую форму жизни.

— Правильно, Бет, — поддержал ее Филдинг. — В конце концов, в небесах и на земле кроется куда больше, чем может вообразить философ.

Норман повернулся к последнему члену команды, Артуру Левину, который оставался «белым пятном». Низкорослый толстяк выглядел бледным и озабоченным. Норман хотел поинтересоваться его самочувствием, но тут появился Барнс.

— Добро пожаловать к чертям на кулички, где нет возможности даже принять душ… — сказал он и все нервно засмеялись. — Извините, что заставил вас ждать… У нас мало времени, так что сразу же перейдем к делу. Потушите свет, пожалуйста.