Полковник сразу оценил задумку комсомольцев—добровольцев. Не рассуждая и что-то бормоча не совсем внятное себе под нос, он сел в свой личный танк с одной башенкой и уехал. Ребята сильно волновались и не переставали друг другу доказывать преимущества ночного бомбометания и с легкого самолета, как будто кто-то был против. Чауш приехал довольно поздно и сразу же всех собрал в своей палатке. «Чтто я Вамм скажжу, елле елле убеддил их, нам далли времмя попробовать. Завтра и полетите, вотт так то, сокколы Вы мои» закончил он свою латвийскую терраду. Ночь спали плохо, все думали о завтрашнем дне, вернее ночи. С утра отлетали положенные часы по доставке почты. После обеда вместе с прибывшими механиками и бомбо укладчиками стали готовит все приспособления для подвески бомб. Работы оказалось очень много, ведь некоторые детали были сняты, что бы не мешали, положены где-то и забыты где положены, другие детали не смазывались все это время и их приходилось настраивать заново, но за световой короткий день все же успели и повесили весь разрешенный комплект под крылья, а в кабины набрали обычных гранат. Парашюты не брали, вес и так был максимально допустимый. Самолеты заправили до горлышка, про тавотили все тавотницы и вымыли стекла передних кабинок. Самолеты выстроили парами, убрали все лишнее с рулежки. «По машинам!» скомандовал Чауш: «от винта» и самолеты, привычно пыхнув маслянистым дымом, заработали своими железными сердцами, поднимая настроение, пилотов и бомбо вес в ночное Испанское небо. Самолеты по очереди разбежались и взмыли. Чауш, перекрестил их полет, а потом вдруг вспомнил, что безбожник и оглянулся вокруг, не увидел ли кто.

Моторы работали привычно ровно. Бомберы установили пулеметы на турели и теперь готовы были не только скинуть бомбы на головы спящего врага, но и открыть пулеметный огонь по любым целям. Патронов взяли по два комплекта. Бомберы так же летели без парашютов. Своего бомбометателя Коля видел всего пару раз, его звали, как и всех Ваня или камрад. Сорок минут полета и все пошли на снижение. Затрудняло отсутствие радио и поэтому пользовались фонариками. Командир подал знак на снижение до 150 метров и вот аэродром повстанцев, вот и четкие фигуры мессершмиттов на поле, первый пошел, второй, третий, четвертый, грохот, пожар, взрывы топливных баков, беготня людей, выезд пожарных машин и пулеметные длинные очереди по засвеченным в огне целям, непрерывные пулеметные очереди, четыре струи смерти с небольшой высоты по головам врагов, получите, получите, получите—отзывался пулемет на станке за спиной Николая. Все уходим. Еще сорок минут полета и все дома. Все дома.

В палатку командира вошли сразу все восемь героев. На тарабарском языке и маша руками, постоянно перебивая, друг друга не обращая внимания на звания и должности, все говорили и говорили о том, что должно было произойти, это победа. Чауш никого не перебивал, на щеке полковника пробивалась, скупая мужицкая слеза, он радовался по-своему, он один понимал, что с завтрашнего дня это все станет просто их работой и такого триумфа, как в первый раз, больше никогда не будет. Будет только работа. Ну а сейчас была радость от первой и большой победы. Петр принес две бутылки н. з. коньяка с сух. пойка и разлил в стаканы. Выпили. Мало. Чауш приказал всем идти в столовую. Выпили спирта, никто не пьянел. Это была просто молодость……

На утро следующего дня получили сводку. «Во время ночного налета штурмовой авиации республиканской армии на аэродром повстанцев уничтожено пять новых самолетов Ме109ть, два Фоке Вульфа, четыре машины заправщика, топливохранилище и около 200 человек обслуги в том числе три летчика. Потерь у наших штурмовиков нет». Прослушав сводку все возмутились, при чем тут штурмовики, почему нас не хвалят? но потом только поняли, что разбомбить немцам их сад—рай раз плюнуть, а пока они на него не обращают внимания, как на боевую единицу, они будут самым грозным штурмовым подразделением в Испании.

Следующей ночью налет повторили и опять большой успех, и опять в сводках штурмовая авиация. Немцы сбились с толку, разыскивая секретный аэродром на расстоянии до 200 км от линии соприкосновения, и им еще долго было не в домек, что это наши кукурузники. В марте 1937 года повстанцы полностью разбомбили аэродром в саду—рай и начала атаковать Мадрид с севера, в основном это был итальянский экспедиционный корпус, в районе Гвадалахары он был полностью уничтожен и нашей группе СССР пришлось перебазироваться на новое место. Это был первый дневной бой. Самолеты У2 с полной подвеской атаковали вместе с советской танковой колонной корпус итальяшек. Никогда не отличавшиеся мужеством военные Муссолини бросали оружие и технику и бежали в разные стороны от танковой колонны, которая тупо расстреливала их из орудий и пулеметов. Самолеты завершали действия танков, бомбы ложились перед отступающими частями, создавая давку и еще большую панику. Лето 1937 года выдалось жарким не только по температурному режиму, войска республиканцев наступали в июле—сентябре в районе Брунете и под Сарагоссой. По их принципу в Испании укомплектовали целый полк У2 и сделали их ночными бомбардировщиками, опять надобность в маленькой группе почтарей просто отпала сама собой. Им поручались опять только почтовые задания и хотя летать приходилось почти с линией соприкосновения, второго пилота—пулеметчика не брали и сам пулемет старались не устанавливать. С германскими летчиками уже тогда сложились честные отношения, они не трогали гражданские самолеты.

Очередной раз встреча с Ме 109 под №3 с красными молниями, личным знаком Ганса Фон Кнюппеля, произошла в начале декабря 1937го года, когда повстанцы начали большое наступление на Теруэль. Команда СССР уже ждала корабль с ротацией, но полеты никто и никогда не отменял. Коля летел не далеко от линии фронта по своей территории, как неожиданно с тучи вынырнул его знакомый Ме 109ть и зашел на ударную позицию. Николай сам помахал ему крыльями и ушел в сторону. Очереди не последовало. Фон Кнюппель развернул машину и легко догнал У2. Заметив лицо Николая он как-то по-дружески помахал ему рукой и вдруг поднял в своей кабине и показал Коле футбольный мяч. Развернувшись он прошел мимо еще раз и опять догнал Колю и опять показал мяч. Коля вспомнил ту игру в Харькове с германскими летчиками и помахал в ответ рукой. Оба улыбались ведь в этот момент они не были врагами, они простые пацаны только с разных формаций, стран и положений. Ну кому она нужна эта война? Ганс помахал еще раз и пропал в облаках, а Николай выполнил очередной рейс и вернулся на аэродром. Говорить об этом нельзя было даже родному отцу, Николай промолчал.

Конец ознакомительного фрагмента.