Между прочим, Даймон обмолвился, что сумел проверить мой «адрес». Я предположил, что оный адрес должен выглядеть так: Южная Африка, десять дней пути на север от Замбези, селение Талачеу, хижина возле базара… Ничего подобного! Оказывается, «адрес» — это девять цифр, появляющихся в виде мигающих (со скоростью, недоступной обычному глазу) точек на уже упоминавшемся «экране». Первая точка мигает три раза, вторая — два… Полностью «шифр» назван не был, уж не знаю, по какой причине. Вероятно, это большой секрет.

Судя по моему «номеру», счёт идёт на сотни миллионов. Значит, духи могут общаться с таким количеством людей?! Поразительно!

Разговор про «адрес» был затеян не зря. Даймон сообщил, что проверка привела к неожиданному (для него) результату. Если коротко: он теперь не ручается ни за одно своё пророчество. Ричард Макферсон не обязательно исчезнет без следа где-то в Южной Африке, страна Миомбо-Керит не обязательно (!!!) является мифом, Родерик Мурчисон не обязательно откроет «блюдце», сидя в уютном кресле. Даймон ошибся.

Суть ошибки мне была также разъяснена, но человеческое (моё!) воображение в данном случае явно недостаточно. Едва ли я верно понял, но речь шла о том, что «адрес» может принадлежать Ричарду Макферсону из «реального прошлого», то есть из прошлого мира Даймона. Но вероятно иное: я — Ричард Макферсон из какой-то другой, несостоявшейся в мире Даймона «реальности» (sic!). Третий вариант уразуметь вообще невозможно, процитирую дословно: «ветвление согласно теории Эверетта «.

Надеюсь, сам Даймон понял, что сказал?

Вместе с тем, практические выводы для Даймона (и для меня!) очевидны. Пугающие пророчества не обязательно сбудутся, ничто ещё не решено. Сей оптимистический вывод, впрочем, никак не облегчает бремя наших с ним проблем.

Один совет я уже получил. В ответ на сетования по поводы войны, Даймон задал мне загадку, вероятно, популярную в его мире. Дословно она звучит так: «Где безопаснее всего находиться, когда в город входят лохани?». Я представил себе это зрелище и честно ответил первое, что пришло на ум: в Бедламе, среди Наполеонов и герцогов Веллингтонов. Ответ оказался неверен. В мире духов «лохань» (точнее, «бак» или «танк») — название боевой самодвижущейся машины.

Где безопаснее всего находиться, когда в город входят «танки»?

Из-за всех забот не остаётся времени, дабы порадоваться близкой весне. Она уже рядом — почки на деревьях набухли, воздух тепл и свеж, ярко, поистине празднично светит солнце. В такие дни не думается о плохом, хочется лишь благодарить Создателя за все Его милости и подарки. Я жив, я прошёл огромный путь, я на пороге чего-то нового, удивительно и манящего… Даже если эта весна станет последней, я все равно благодарен Творцу, так много для меня сделавшему.

Надеюсь, Он будет милостив к моему Даймону.

Михаил Щербаков.

(3`59).

«О, марш-бросок! О, цевьё с прикладом! О, чуждый трепета сон младой, когда не помнишь ни книг, что адом грозят, ни Девы Святой, ни имени той, что рядом».

— Кажется… Да, все в порядке. Пойдёмте, Алексей.

Профессор бросил взгляд на мерцающий экран, поморщился еле заметно. Не иначе, в собственных словах засомневался. И в самом деле! Какой тут порядок, да ещё полный?

Хорст Die Fahne Hoch в больнице, то ли жив, то ли нет, ещё четверо в больнице, Ева умудрилась разбить колено. Алёша руку оцарапал, до сих пор кровь не унялась.

Царапина — мелочь. А пули над головой свистели самые настоящие. Не одна, не две. Кто-то особо усердный охоту устроил.

— Папа! — донеслось из кресла. — Обязательно позвони, слышишь? Позвони!

Женя-Ева замерла у монитора. Чёрные наушники на висках, знакомая картинка на экране. Над неровным шахматным полем, над двумя реками, светлой и тёмной, неслышно, неотвратимо плыли птичьи стаи. Белая над чёрной рекой, чёрная — над белой…

Экстракт гингко выпит. В наушниках, само собой, Ян Хейз. Выручайте, мистер Монро!

— Пойдёмте, — Профессор устало вздохнул. — Лучше всего… Да, на кухню.

Не стал Алёша спорить. Все равно. В подвал позвали — и туда бы пошёл.

Еву он еле дотащил. Не из-за колена. Невелика травма, можно идти, и бежать можно, если приспичит. Профессорова дочка этого и хотела — бежать обратно, вернуться, вновь услышать, как пули возле самого уха поют. Там остался её Хорст, её друзья, она дезертировала…