Пока мы бегали со Светкой за машиной, спасая парней, последний автобус ушёл. Оставался трамвай, они до часу ночи у нас в городе ходят. До трамвая целый квартал шлёпать, ножки-то устали после забегов на каблуках. А тут и дождик начался, естественно, зонтика нет. Мы до ближайшего подъезда и сиганули под козырёк. Стоим такие два цуцика, промокшие, дрожим. Надо как-то переждать дождь. А он, как назло, всё сильнее. И капли, отпрыгивая от асфальта, забрызгивали туфли. Мы зашли в подъезд. Он опять закурил. Блин, и мне хочется. А сигареты-то где-то вылетели, пока мы устраивали живой заслон с размахиванием сумками. То ли взгляд у меня такой был, то ли из вежливости, но он предложил мне покурить. «Ну надо же, какой внимательный», – промелькнуло у меня в голове. Докурив, он как-то активизировался, или ограниченное пространство на него так повлияло, или чего там ещё, не знаю. И так резко и главное нагло, не спрашивая разрешения, как полезет целоваться. Я даже не успела отреагировать должным образом, ну, сгруппироваться, значит. «Ах ты, гад! Усыпил тут мою бдительность расспросами, и туда же!» – взорвалась моя обиженная натура. Как отпихну эту навалившуюся на меня глыбу, как выскочу из подъезда, как побегу на дорогу. А у самой слёзы на глазах. Ну надо же было окончательно так испортить вечер. Ведь так мило беседовали.

Догнал меня он быстро. Хотя я сдала в школе все нормы ГТО на «золотой значок», но ноги у него определённо были длиннее моих. Встал как вкопанный передо мной и давай извиняться, мол, не знает, что и нашло на него. «Так я тебе и поверила. Не знает он. Зато я знаю!» – хотела я уже выпалить, но не успела. Он схватил меня за руку и с криком: «Трамвай!» потащил меня в сторону остановки. Бегать, конечно, хорошо, но не в таком количестве за один вечер и не на каблуках, тем более по лужам. А этот «железный чемодан» проехал, не останавливаясь. «В "Парк” он видите ли, направляется. Устал, спать поехал», – в сердцах проговорила я. «А ты девушка с юмором», – сказал именинник. «О! Ещё с каким!», – тут же ответила я.

«Фу-у! Я так устала от сегодняшних забегов! И туфли все промокшие насквозь, сделались на размер больше», – подумала я, глядя на забрызганные от луж ноги. Опять стоим на остановке. Опять вдвоём. Никогошеньки нет. «Надо выйти на дорогу, подальше от него, а то начнёт опять приставать», – подумалось у меня. Но не успела я сделать шаг, как он уже на проезжей части и машет машине, которая едет в обратную сторону. Ну всё, думаю, сейчас увезёт куда-нибудь и поминай, как звали. Чё хи-хи то? Девяностый год, однако, был, на минуточку. Сколько тогда беспредела было. А про девчонок, пропадавших посередь бела дня, вообще молчу. А тут ночь почти на дворе. Вот напросятся в провожатые, а ты потом бойся этих самых провожатых.

Машина остановилась, и он спросил: «Какая там у тебя улица?» Я от радости и адрес свой забыла. Серьёзно! В голове была только одна цель, как бы поскорее залезть в машину и уехать. Я дёрнула дверь, и, плюхаясь на заднее сиденье, рявкнула: «Сама скажу!» А он такой залез на переднее сиденье и говорит: «Говори». Я от такой неожиданной наглости его и выпалила адрес. Да что там адрес. Ладно бы улицу и дом, дак я ещё и квартиру сказала. Вот дура! Он хихикнул и сказал: «Запомню!», а водитель ещё и подколол меня, спросив: «А этаж какой?» Я опешила от такой мужской солидарности и как наивная дурында сказала: «Седьмой»…

Ехали мы молча, но быстро. Машин почти не было на дороге, а светофоры тогда отключались на ночь, и мигали лишь жёлтым светом. Подъехав к подъезду, я сломя голову побежала к входной двери. Там шесть ступенек и спасительный лифт. Зря вот только про квартиру ляпнула, про этаж ваще молчу. Ага! Не тут-то было. У него ещё и руки длинные оказались. Схватил меня за руку. «Ну, всё», – думаю. – «Опять приставать будет». А он так несмело и говорит: «Телефон дашь?» «Ну, если телефон только, так мы это завсегда пожалуйста. Если запомнишь», – промелькнуло у меня в голове, и я продиктовала свой номер.

Пока трамвая ждали, я узнала, что они со Светкой в одной группе учились, а с Олегами вместе служили. А мы со Светкой одноклассницы. Как в нашем мире всё перемешано! Мы три подружки, ещё Лилька. После школы учиться дальше вместе решили пойти. Заводилой была Светка, и она предложила пойти на крановщиц учиться. А что? Зарплаты хорошие, как Светка сказала. Ну, вроде никто не возражал. Подошло время идти подавать заявление в училище. До Лильки не могли дозвониться, и пошли вдвоём. У нас все документы приняли, и мы решили прокатиться на автобусе до Лильки. Узнать хотели, чего она не пошла с нами заявление подавать. Но её не оказалось дома. Мама сказала, что она гуляет. «Гуляет она!» – недовольно повторила слова Лилькиной мамы Светка. Мы её так и не дождались в тот вечер. Потом она сказала, что папа не разрешил в училище идти, и заставил её в институт подавать документы. Ну и ладно. Пойдём вдвоём на крановщиц.

Школу мы закончили в 1986 году. После экзаменов, которых у нас было не как сейчас, два обязательных и два на выбор, а целых десять. И все обязательные. Не было у нас никакого выбора. Сдавай то, что положено. А кем положено или на кого, я так и не узнала.

После экзаменов у нас был выпускной вечер. Не «бал», а просто «вечер». Чаепитие в актовом зале школы с танцами. И всё. По домам. Некоторые, правда, гулять пошли. А мы, что жили в другой части города, поехали на автобусах домой. Не хотелось пешком чапать через весь город, когда автобусы перестанут ходить. Я тогда завидовала им. Гуляют, как в кино: девчонки все в красивых платьях и с цветами, а парни все в костюмах и при галстуках. А я уже в десять вечера дома была. Повесила своё выпускное платье на вешалку, рядом со школьной формой. Всё! Школа закончилась.

На следующее утро я проснулась с превосходным ощущением, какой-то, свободы, потому, что в школу больше ходить не надо. Никогда! И сразу вместо свободы нахлынула пустота и неизвестность… Странное и страшное чувство. Чувство ненужности. Не надо готовиться к урокам и не надо учителям тебя оценивать, не надо готовиться к политинформациям (это такие тематические доклады перед уроками по пятнадцать минут), не надо проводить общешкольные собрания учебного комитета, где я была председателем его, а старосты классов должны были отчитываться каждую неделю об успеваемости своих одноклассников. А мне надо было решать, какие меры принимать к тому или другому ученику. И всё это под строжайшим контролем завуча (заведующей учебной частью, это второе лицо после директора).