– Признаков болезни нет, чему я весьма рад, но... Насколько я понял, вы, несмотря на ваш род занятий, человек достаточно образованный?

– Я? – удивился Чиф. – Гимназия, три курса университета. Специальность – политолог...

Господин Чжао вздохнул:

– А здесь вы применяете знания на практике? Но в любом случае, вы человек современный, не склонный к суевериям...

– Нет, конечно!

Разговор складывался как-то нелепо.

– Тогда поясню. В древних трактатах по медицине описано много вариантов ауры, причем не только человеческой. Они различаются по цвету, форме и иным признакам. То, что я увидел у вас, подходит под один из случаев. Признаться, случай редкий...

– То есть, древние китайцы имели дело с такими, как я? – понял Косухин.

– Совершенно верно! – господин Чжао энергично закивал. – Поэтому мне бы хотелось уточнить. Вы русский? Из России?

Вот оно что! Господин Чжао решил, что древние врачи встречали русских и описали их ауру. Хотя, почему бы и нет?

– Я русский. Правда, родился не в России...

– Теперь все ясно. Кроме того, конечно, почему ваших соотечественников зачислили в число духов...

– Как?! – Чиф еле удержался, чтобы не вскочить. Значит, такие, как он...

– Но... господин Хо! – этнограф явно растерялся. – Речь идет просто о небольшой научной загадке. В трактате сказано, что духи могут принимать человеческое обличье, но их можно различить по некоторым признакам, в том числе ауре. Очевидно, ваших соотечественников принимали за потустороннюю силу, ведь для многих китайцев все иностранцы до сих пор – «заморские черти»!..

– Да, конечно, – Косухин постарался успокоиться. – А эти духи... Они – злые?

– Разные, – пожал плечами ученый. – Вы больше походите на достаточно нейтральный фольклорный персонаж, в принципе склонный и к добрым, и к злым делам. Я опишу этот случай – к очередному негодованию моих коллег. Извините, что обеспокоил...

Господин Чжао поспешил откланяться, весьма довольный своим открытием. Косухин не знал, что и думать. Может, ученый и прав. А если нет? Если древние знахари описали ауру не гостей из далекой северной страны, а кого-то... другого? Но не тускуланца же, колония на Тускуле появилась лишь двадцать с небольшим лет назад! Тогда чью?

Вокруг уже все спали, лишь караульный сидел, закутавшись в шубу и положив перед собой карабин. Выставлять посты было, конечно, бесполезно, но товарищ Лю справедливо считал, что устав не должен нарушаться. Косухин пожалел замерзшего парня и, велев бойцу спать, решил подежурить сам. Раз уж он дух, страдающий бессонницей, это свойство следовало использовать для общего блага.

Ночь походила на все прежние, разве что канонада на севере слышалась отчетливее. Чиф вновь вышел из укрытия, заметив, что ветер стих – впервые за все дни. Что-то еще изменилось. Косухин долго не мог понять, в чем дело, пока наконец не заметил: звезды теперь светили тускло, неярко, словно небо начал окутывать туман. Стало теплее, будто весна сумела добраться даже сюда, в царство вечного мороза. Чиф постоял несколько минут, решив уже возвращаться, но внезапно его поразила тишина. Гул, доносившийся с севера, исчез. Пропала розовая полоса над горизонтом, небо затянуло серым. Откуда-то издалека донесся еле заметный шорох. Вновь тишина – гулкая, пугающая.

Косухин хотел вернуться и разбудить Валюженича, но что-то не пустило, словно происходящее касалось его одного. Почему-то подумалось, бывают ли в этих местах землетрясения...

...Лед под ногами дрогнул. Откуда-то из глубины донесся низкий мощный звук, ударил в уши, оборвался. И вновь тишина. Небо почернело, исчезли звезды, чистый горный воздух стал душным и вязким. Но вот откуда-то с востока подул легкий, теплый ветер. Чиф перевел дыхание...

Молния! Огненная полоса прошла через все небо, от края до края – но не белая, а цвета темного золота. Казалось, небо разорвалось, лопнуло. Золотая полоса становилась все шире, тьма отступала к краям горизонта, черные клочья отрывались, пропадали в золотом свечении... На земле по-прежнему было темно, словно свет, заливающий небо, исчезал, не доходя до тверди. Косухин не отрываясь глядел на золотой небосвод. Цвет был густым, словно мир и в самом деле был куполом, вылитым из темно-желтого металла. Показалось даже, что он видит неровную шероховатую поверхность, от которой исходит легкое свечение.

Но вот золотой купол затуманился. Откуда-то с юга плеснуло алым, по небу медленно, неотвратимо поползли клочья кроваво-красных туч. Они росли с каждой минутой, клубились, надвигаясь, сталкиваясь, превращаясь в огромное пузырящееся облако, внутри которого сквозь красную поверхность начала проглядывать чернота. Тучи заняли полнеба, закрывая золотую небесную твердь. И вновь что-то изменилось. Кроваво-черные облака внезапно остановили ход. На севере, возле самого горизонта, золотое свечение стало заметнее, сквозь него начали проступать смутные непонятные контуры...

Чиф перевел дыхание. Он вспомнил, что там, откуда исходит свет, находится Пачанг. Может, виной всему война, и то, что он видит, лишь отблески далеких пожаров? Он где-то читал о таком – сильный пожар вызывает необычную реакцию атмосферы... Косухин вновь поглядел на север и замер. Золотое сияние стало гуще, контуры – резче, и вот над горизонтом начали вырисовываться силуэты огромных башен, высокие зубчатые стены, крыши домов... Гигантский золотой город парил в небе, неприступный, гордый своей мощью. Чиф невольно усмехнулся – Пачанг! Наверное, так представляли себе небесный город те, кто верил в красивую легенду. Но, присмотревшись, он заметил, что видение ничем не походит на известные ему китайские и тибетские горные города. Скорее оно напоминало Столицу или родной Сент-Алекс. Показалось даже, что он может различить над башнями силуэты решетчатых антенн...