И тут появился страх. Сергей уже знал, что это к нему. Не спрятаться, не уйти! Шаги близко – второй этаж, третий... Надо проснуться! Скорее! Сергей дернулся, крикнул и открыл глаза...

...Горела лампа. В коридоре было тихо, лишь с улицы доносился шум редкого в этот час автомобиля...

Пустельга встал, накинул одежду (в доме еще не топили) и вышел в коридор, решив зайти на кухню и глотнуть чаю. Он уже дошел до двери, ведущей в кухню, когда какое-то шестое чувство заставило его остановиться, замереть на месте.

Опасность! Будь Сергей где-нибудь на горной тропе в Бадахшане или Кашгарии, то тут же рухнул бы на землю, выхватывая маузер. Но в пустой квартире не было басмачей, не сторожили китайские контрразведчики...

Пустельга вытер пот со лба. Все-таки нервы! Довели, сволочи!..

И тут грянул звонок. Ночью он показался оглушительным, словно у входной двери взорвали гранату. Значит, снилось не зря!... Пустельга закусил губу. Спокойно, Серега, спокойно, Крест! У соседа лопнула труба, вернулся из командировки сосед-конструктор... В конце концов, его решили арестовать – ладно, выкрутится!..

Звонок вновь ударил в уши. Надо открывать. Мелькнула мысль о револьвере, но Пустельга понял, что это бесполезно. Соседей пугать не следовало, а убийц не испугаешь – да они бы и не стали звонить...

За дверью было тихо. Сергей хотел спросить «кто?», но представил себе, как прозвучит его голос: хрипло, неуверенно. Какого ответа он ждал? «Привет от Лантенака!»?

Пустельга заставил себя усмехнуться, дернул засов и нажал на кнопку замка...

...Пахнуло сыростью. Она была все в том же плаще, неяркий свет падал на бледное, спокойное лицо...

– Сергей, извините...

Он не закричал – хватило сил удержаться на ногах. Рука впилась в косяк, чтобы загородить путь...

– Сергей! – голос был тот же, только тише, невнятнее. – Вы что, испугались? Я вас разбудила?

Легкая виноватая улыбка. Шея прикрыта косынкой...

– Вера... Вы... Уходите!..

Улыбка исчезла. На лице – растерянность, обида.

– Вы... Вы прогоняете меня? За что, Сережа? Я... вас обидела? Я знаю, поздно, но мне опасно выходить днем...

Черт! Что ей сказать? Чтобы возвращалась на Головинское?

– Откуда вы?

Недоуменный взгляд, удивление:

– Я... Не помню... Я очень устала, Сергей, мне плохо... Можно, я войду?

Правильнее было захлопнуть дверь, побежать к телефону... Но кому звонить – Волкову? Пустельга уже позволил ей уйти... Нет, теперь он разберется до конца!..

Было страшно, но ужас, затопивший сознание, уже уходил. Сейчас все выяснится! В газетах сообщили о похоронах, но сам Сергей там не был. Он видел тело в морге, но даже не попробовал пульс...

Он мельком взглянул на ее лицо. Обычное, только бледное, усталое. Ничего общего с тем, что он видел там, на Петровке. В глазах – боль и обида.

– Что случилось, Сергей? Я... Зачем вы так?

Пустельга решился: играла она или нет, бредил ли он или был здоров – надо выяснить все до конца.

– Извините, Вера! – он улыбнулся и помотал головой, словно прогоняя сон. – Я просто еще не проснулся. Заходите!..

От волос ее пахло дорогими духами. Наверное, они должны были заглушить другое, хорошо знакомое – еле различимый запах сырой земли. Это было последнее, о чем успел подумать Пустельга, прежде чем девушка обернулась, и он увидел ее глаза. Крикнуть Сергей не успел – как и вспомнить старую истину о том, что вернувшимся из мест, откуда не возвращаются, никогда нельзя верить...

...Поиски пропавшего без вести сотрудника Главного Управления НКВД Сергея Павловича Пустельги начались утром следующего дня. Его искали долго, сначала в Столице, затем по всей стране, хотя уже к концу первой недели стало ясно, что найти исчезнувшего старшего лейтенанта едва ли удастся. Поэтому искали без особой надежды и старания, просто выполняя очередной приказ.

И в эти же дни совсем другие люди без всякого приказа, зато с куда большей энергией и настойчивостью пытались разыскать исчезнувшего из секретной столичной тюрьмы Юрия Петровича Орловского, бывшего историка, а ныне врага народа, осужденного согласно беспощадным, но справедливым законам первого в мире государства трудящихся. Искавшие его сами подвергались немалой опасности, но это не останавливало тех, кто пытался найти Орфея. Им тоже не сопутствовала удача: след пропавшего зэка терялся где-то в заповедных лесах Северного Урала.

...Двое – гонитель и гонимый, всевластный преследователь и бессильная жертва – без следа сгинули в Мальмстриме, захлестнувшем страну.

Кабинет был огромен, а маленький скуластый человечек, утонувший в глубоком кресле, казался карликом. Его острый короткий подбородок почти касался зеленого сукна, и над поверхностью возвышалась лишь бледная физиономия с когда-то голубыми, а теперь выцветшими глазами. Могло показаться, что карлик случайно забрел в кабинет, предназначенный для куда более представительных особ, и даже малиновые петлицы с большими звездами на новой гимнастерке дорогого сукна не придавали человечку солидности. Впрочем, тот, кто попадал в этот кабинет, редко пускался в подобные рассуждения, ибо звали человечка Николаем Ивановичем Ежовым и был он народным комиссаром внутренних дел СССР, хозяином огромного здания в самом центре Столицы, обычно именуемого Большим Домом.