— Ты обожаешь играть с огнем, — вдруг скорее утвердительно, чем вопросительно произнес он, притягивая меня за талию ближе к себе.

Черт, почему это я не сопротивляюсь, не изъявляю протест и вообще позволяю ему эти дурацкие заигрывания, завопил мой проснувшийся из спячки внутренний голос. Но отодвигаться не хотелось.

Запах мужского дезодоранта, смешанный с чуть уловимым ароматом дорогих сигарет затуманивал мой разум окончательно и бесповоротно. Нет, я не была развратницей, и никогда не вела себя развязно с парнями.

За свои двадцать два года я имела только два неудавшихся опыта отношений. Первым моим парнем был Славка, школьный друг, отчаянный хулиган и дебошир. На выпускном вечере мы попытались устроить что-то вроде показательного выступления, воспользовавшись тем, что школьные коридоры пустовали, но ограничились лишь поцелуями, так как Славик надрался припрятанного в бутылке из-под кока — колы, джин — тоника.

Мне пришлось тащить неудавшегося Казанову на себе до его дома и долго объяснять его родителям, отчего их отпрыск выглядит как зеленый грейпфрут.

А отношения со Шныревым как-то исчерпали себя после того момента, как он успел затащить меня в постель. А может, к чертям послать все и всех и делать то, что подсказывает сердце? Ага, как же, и сердце уже приплела…

Я расслабилась, позволяя горячим губам Юры скользнуть к изгибу моей шеи, а шаловливым рукам очертить изгиб моего бедра. Целовался он, конечно, классно! Аж дух захватывало…

Открыв на миг глаза, я с удивлением обнаружила, что комната как-то странно вращается и сочла, что лучше держать их закрытыми. Меня переполняли неведомые ранее ощущения. Кожа невыносимо горела от поцелуев, которые становились все более нетерпеливыми, а мои руки, совершенно не подчиняясь воплям обезумевшего разума, начали блуждать по телу парня.

Его дыхание опаляло мою щеку и уже не в состоянии сопротивляться нахлынувшему первобытному желанию, я отклонила голову и обхватив Юру за шею, нашла его губы, впиваясь жарким поцелуем. Черт, как же мне в этот момент мешала одежда, хотелось сорвать ее к чертовой бабушке, что я и принялась делать, путаясь в пуговицах на его рубашке.

— Постой… Подожди, — задыхаясь, прошептал хрипло Юра, заглядывая в мои глаза, — ты не пожалеешь об этом?

— Нет, конечно, нет, — уверенно отозвалась я, расправившись, наконец, с пуговками и стаскивая рубашку с его плеч.

О, какое блаженство, что в эти мгновения голос разума окончательно заткнулся, и я смогла расслабиться, снова с жаром прильнув уже к обнаженной груди Третьякова.

Кое — как поднявшись с пола и одним рывком избавившись от висящей на руках рубашки, Юра нагнулся, подхватывая меня на руки, и мы протиснулись в двери гостиной, а затем очутились в той же комнате, куда он приволок меня первый раз. На этот раз я не позволила ему сбросить меня на кровать, утянув и его за собой.

Все летело в тартарары, мир ограничил свое существование пределами этой спальни, где в полумраке лунного света я с трудом различала смутно проступающее мужское тело и отдавалась в его жаркий плен…

…Вот честно, употреблять спиртное мне ни в коем случае нельзя. То была первая мысль, посетившая меня утром, когда я, со стоном перекатившись на спину, с удивлением распахнула глаза. Глядя в потолок, и все еще не решаясь скосить взгляд вправо, рукой я провела рядом с собой и обнаружила, что мне это не привиделось.

На кровати я была не одна, причем под моими пальцами явно чувствовалась голая мужская грудь.

Так… Спокойно, Алиса.

Повернув голову, я увидела сначала подтянутый торс спящего рядом парня, затем, осмелев, подняла взгляд выше, на широкую грудь, с красовавшейся на теле татуировкой ворона, и после уже скользнула по лицу.

Юрик выглядел таким домашним с растрепанными волосами, облепившими лоб, и тихонько посапывал, даже и не думая просыпаться, когда моя рука коснулась его живота. Странно, но я ни о чем не жалела… Эта ночь была прекрасной, необыкновенной.

Головная боль свалила меня обратно на подушки и я, послав к чертям все сомнения и уж тем паче, сожаление, прикрыла глаза. Немного погодя ощутив на губах нежный поцелуй, сладко потянулась, не стесняясь того, что могло открыться взору Юры (все, что нужно было скрывать, он видел ночью).

— Боже… Что за убойный напиток ты мне вчера подсунул? — простонала я убитым голосом.

— Я же предупреждал, что не стоит налегать на вино, — насмешливо отозвался он, повернувшись ко мне лицом и подперев голову рукой.

От его восхищенного взгляда я снова превратилась в томат.

— Слушай… То, что произошло… — начала я, запинаясь на каждом слове — подобрать нужные моя похмельная головушка категорически отказывалась.

— Случилось то, что случилось, — философски заметил Третьяков, потянувшись к моим губам, но на этот раз я нашла в себе силы уклониться.