— Вы Алиса Белова?

Черт, оперативно работает система, в который раз подумала я, а на его вопрос лишь кивнула. Должно быть, это и есть тот самый Антон, о котором говорил Панкратов.

— А я Вас сразу узнал по описанию внешности, — настырно продолжал балаболить надзиратель, пока мы шли по мрачным застенкам изолятора, — Дэну повезло, Вы очень красивая. Но что же привело столь прекрасную девушку в наши неприветливые края, ведь, насколько я понял, Вы хотите увидеть Третьякова?

Послав ему многозначительный взгляд, который он истолковал верно, я шагнула в дверь, любезно распахнутую передо мной Антоном.

Это оказался кабинет, у стены стоял рабочий стол, пара стульев, на стене подробная карта Москвы и области. Мое сердце отбивало сумасшедший ритм.

— Подождите здесь, я Вас позову, — уходя, велел мне Антон.

В ожидании Антона я расхаживала по небольшому кабинету, обдумывая слова, которые мне предстояло сказать Князю. Черт, с чего начать? Ведь, по сути, из-за него начались все мои неприятности, а сколько страху я натерпелась! Одни только братки у моего подъезда чего стоили! А еще мне никак не давала покоя мысль, почему голос Юры, когда я позвонила ему в первый раз там, на трассе, показался знакомым…

Но память, сколько бы я не перебирала варианты, не желала подкидывать момент, где и когда я могла с ним встречаться раньше. Да и если бы это имело место быть, разве бы я забыла об этом?!

— Вот же блин, — вслух пробормотала я, в нетерпении стоя у окна, забранного крупной решеткой и созерцая тюремный двор.

Так, Лиса, спокойно, главное, не поддавайся на его харизму. Этот человек мог поломать всю твою жизнь, да что уж там говорить, именно это и случилось. Третьяков, будь он трижды неладен, прочно засел в мыслях, и не проходило ни минуты, чтобы я не думала о нем. Интересно, а он мной воспользовался в каких-то целях, хотел разузнать, где сумка с баблом или я его тоже зацепила?

Наконец все тот же Антон проводил меня в одну из расположенных в ряд камер и толкнул дверь. Я почувствовала, что еще чуть-чуть и грохнусь в обморок, но каким — то чудом нашла в себе силы шагнуть внутрь неожиданно прохладного закутка.

Вопреки моим ожиданиям, там не оказалось стеклянной стены, как в прошлый раз, когда я была тут с папенькой.

— Мне подождать Вас за дверью, Алиса Сергеевна? — осведомился надзиратель, жестом приглашая меня располагаться на стуле.

— Нет, в этом нет необходимости, — выдавила я, все время, оглядываясь, словно Юрка мог материализоваться ниоткуда, — сколько у меня времени?

— Денис предоставил в Ваше распоряжение двадцать минут, — нагло меня рассматривая, заявил Антон и я поспешно отвернулась, ощущая предательский румянец на щеках.

— Двадцать минут…

Эти слова повисли в воздухе, а потом Антон вышел, и следом послышался лязг открываемой где — то двери и торопливые уверенные шаги по каменному настилу.

Вот в эти мгновения мне показалось, что душа моя покинула мое бренное тело, осталась лишь напряженная пустота, подначиваемая страхом. Я стояла, не шелохнувшись, вцепившись пальцами в сумочку, и кажется, даже не дышала.

Позади меня кто-то был, но молчание просто угнетало и я не выдержав первой, резко повернулась.

Юра стоял на пороге камеры, пожирая меня безумными глазами, в глубине которых (я могла поклясться!) сверкало то же неприкрытое восхищение, как при нашей последней встрече. Он был слегка бледен, а его запястья вновь сковывали эти жуткие браслеты и мои глаза противно защипало.

Черт, ведь я же пришла, чтобы отвести душу и высказать ему все, что накопилось на сердце, влепить ему пощечину и гордо удалиться, навсегда оставив здесь даже воспоминание об этом негодяе! Ну, чего же ты стоишь, злорадно прошептал мой внутренний голос, давай, сделай то, что собиралась.

Антон тем временем снял с Третьякова наручники и, тактично отведя взгляд, удалился, прикрыв дверь. Скрип защелкнувшегося замка вывел меня из состояния комы.

— Боже, — это все, что я сумела произнести, ибо мы одновременно бросились к друг другу, а потом…

Я начисто позабыла о своих намерениях и заревела, уткнувшись опухшим лицом в Юркину грудь. Мои руки мертвой хваткой обвили его шею, отпускать я его не желала и с удовлетворением ощущала, как он нетерпеливо обнимает меня, целует в волосы и что-то говорит. Я подняла голову, сдувая упавшие на щеки пряди.

— Это ужасно, Юра, Боже, как ты тут?! Я слышала мерзкие вещи об этом изоляторе, будто бы здесь устраивают кровавые разборки, а те, кто содержится в камерах, настоящие беспредельщики!

Я растерянно моргнула. А вспомнив о своих наполеоновских планах, звонко рассмеялась, вслушиваясь в гулкое эхо, стен. Черт, не могла на него насмотреться, разглядывая каждую веснушку на носу и сгорая под его испепеляющим взглядом. А куда девалась моя решимость, интересно знать? И вместо тог, чтобы влепить ему оплеуху (он ее заслуживал не одну!)я впилась в его губы.