Это зрелище явно было не для нежных человеческих глаз, везде ищущих красоту и гармонию, и уж тем более не для глаз такого юного существа, как Марк, но ему приходилось смотреть. Ведь его уродливая, монстроподобная копия крепко держала голову Юмалова в своих лапах, не давая сбежать. Конечно, мальчик не видел ничего, помимо ладоней монстра, но он точно знал, что это был не кто иной, как он сам, просто… просто из мира изнанки.

И это существо заставляло смотреть Марка туда, вниз, будто хотело ему что-то показать. Но там не было ничего, помимо гадких червеобразных тварей, разросшихся до гигантических размеров, а также многочисленных монстров поменьше, которых разглядеть было невозможно с этого расстояния.

— Стоп… — он что-то заметил, — нет же, нет! Боги, нет!

Юмалову вдруг стало дурно, он весь сжался, его повело в сторону, и сознание начало будто бы уходить от него. Вот ещё самую малость, и он окунётся в спасительное беспамятство! Но тут руки встряхнули его, приводя в чувства и не давая уйти. Ещё слишком рано, он ещё не успел всё хорошенько рассмотреть. Рассмотреть то, что так сильно было связанно с ним самим. И Марк, не имея выбора, всё же пригляделся к тому, чего в первый раз не смог рассмотреть. О! Как он жалел потом, что опустил свой взгляд. И как до этого момента он не мог заметить эту чудовищную и абсурдную деталь? Земля уже не была простым куском камня, летящим в космосе, нет — это был огромных размеров монстр, живой монстр. Это было богомерзкое, тошнотворное существо, состоящее из розовой плоти, мышц и органов, заставляющее сердце сжиматься от отвращения, страха и тоски. Планета была живой и какой-то… обезумевшей и страдающей. Её тело то и дело пульсировало, аки сердце, заставляя тысячи чудовищ на её поверхности вздрагивать. Зрелище это было столь ужасно, сколь и печально. Каково это видеть, как твой единственный дом превращается в гадкое чудовище и заживо съедается паразитами? Так или иначе, этот образ на всю оставшуюся, хотя и совсем недолгую жизнь остался в голове Марка и так никогда её не покидал.

Неожиданно откуда-то сверху послышался язвительный смех. И смеялись именно над этим несчастным человечком, и он прекрасно это понимал, отчего Марку было ещё противнее и гнуснее. Мальчик уже совсем обмяк, когда руки вдруг отпустили его голову и резво схватили за горло. Острые когти вцепились в его кожу и перекрыли воздух. От неожиданности и испуга он тут же проснулся. Тёмная, неразличимая в ночи фигура стояла у его кровати и душила мальчика. Поначалу Юмалов был шокирован и просто смотрел, но уже через пару секунд пришёл в себя и, схватив подушку, лежащую на полу рядом с кроватью, стал отмахиваться ей от врага. Несколько раз получив по голове перовым мешком, душитель отпустил горло Марка и резво убежал, при том куда-то совсем недалеко — шаги заглохли почти сразу. В блоке снова воцарилась тишина. И сколько бы Марк не осматривался, всё было нормально. Спустя время он успокоился, откинулся на кровать и задумался.

«А вообще-то это было не так уж и больно», — подумал он, положив пальцы на шею. Почему? Немного подумав, Марк вспомнил, что с новым уровнем все его характеристики с единички поднялись на двойку. А ведь он совсем забыл про эту нелепость, засевшую на краю его зрения. Он просто забыл об этом, как о ненужной, издевательской вещи. Неужели эти раздражающие цифры как-то влияют на реальность? Наверно, он слишком несерьёзно относился к ним… Ему казалось, что это лишь глупая блажь автора, добавленная для каких-то неведомых целей, но может быть за этим что-то есть? Марк поднял подушку-спасительницу над собой и посмотрел на неё. «Кажется, я впервые рад тому, что у меня аллергия на перо и мне подсунули тебя, перового демона, так что пришлось скинуть твою тушку на пол и спать так… Иначе ведь совсем нечем было бы отбиваться… хотя разве не мог я пытаться бить кулаками? Было бы даже эффективнее. Кажется, я просто растерялся. А вот если бы тебя всё же не было, то сразу бы зарядил ему кулаком. Тьфу! Не-е-ет, всё-таки ты чистейшее зло, так что вали-ка обратно на пол, — и небрежно кинул её в сторону. — Ну да ладно… Чипсов хочется. И стоило ли сопротивляться? Будет ли у меня ещё шанс умереть?».

Утром он поднялся совсем уставший и побитый, ввиду ночных приключений. Но тем не менее пытался не подавать виду и казаться крепким, сильным, непогрешимым. И с самого утра, даже до завтрака, произошёл забавный случай, сумевший слегка развеселить Марка. У входа в туалет, что располагался аккурат напротив их палаты, и который можно было лицезреть даже не вставать с кровати, стоял мужчина. То был скрюченный, дряхлый старичок-азиат с ходунками для пожилых людей и тонким, как палочка, телом. Прямо с самого утра на него кричала Двойка, ругая за то, что он опять курил в туалете. Когда же это действо кончилось, дед медленно развернулся в сторону нашей палаты и посмотрел на Белого.

— Это ты ей сказал, да, гад? — злобно выплёвывая слова и как бы отрезая у них заднюю часть, провыплёвывал он.

— Чего? — удивлённо воскликнул Белый, который в этот момент читал взятую на время у Марка книжку.

— Я знаю, это ты ей сказал, что я курил!

— Ничего я не говорил.

— Ты! Ты, ты сказал! Я знаю.

— Да я же спал, — растерянно проговорил парень, пока вся остальная палата посмеивалась и наблюдала, при том не сдерживаясь даже ради приличия.

— А как она узнала тогда? Ты, ты сказал.

— Да просто запах сигарет учухала, наверняка!

— Ишь ты! Я теперь за тобой слежу, гад, я тебя научу манерам, — прохрипел дед и, чуть приподняв ходунки в воздух, пригрозил ими парню.

И весь — буквально весь! — оставшийся день этот жуткий старикашка ходил со своими ходунками за Белым и сверлил его спину взглядом. Дошло это до того, что парень испугался лечь спать, беспокоясь о том, что безумец задушит его ночью.

Когда эта сцена уже начала подходить к концу, Марк заметил миниатюрную девушку, точнее, даже девочку, что стояла недалеко от старика и, прикрыв рот руками, тихо посмеивалась. Она была очень светленькая, отчего её лицо, даже несмотря на то, что было не очень-то симпатичным и даже местами дурноватым, казалось невероятно открытым и добрым. Однако глаза её выдавали какую-то усталость и отрешённость, впрочем, не лишены они были и доли любознательности, так идущей любому живому существу. Девочка эта, прежде чем уйти в свою палату (а все палаты были двух типов: мужские и женские), с интересом посмотрела на Юмалова, такого бледного, по-странному спокойного и задумчивого, словно тот был не от мира сего. Сам же Марк тоже не оставил без внимания эту встречу, которая была для него несколько странной. Дело в том, что он, обыкновенно, как и все юноши, если уж говорить честно, любую встречную девушку воспринимал как потенциальную свою девушку и отталкивался от этого. Но в этот раз он подумал о том, что непременно хочет видеть её своим другом. К слову, друг для Марка был важнее любой девушки, что лично ему казалось очевидным, ведь дружба менее требовательна и лжива, гораздо более долговечна и в целом даже более приятна.

Чуть позже, уже после завтрака, они встретились вновь. Юмалов прохаживался вдоль коридора и рассматривал свой интерфейс. Ничего там не было интересного. «Ур — 2», ниже буковки: «С, Л, В, У», что он воспринимал как «Сила, Ловкость, Выносливость, Удача», и рядом со всеми этими буквами стояла одинаковая цифра — двойка. Способность была одна, всё та же, которую он, впрочем, пока не решался использовать. А также там было задание: «Разозлить Романа Петрова».

— Роман… тот, что ли? С палаты? Это ещё зачем? — тихо шептал Марк, разговаривая с самим собой, когда к нему неожиданно подкрались с сзади.