Сказав это, Марк не выдержал и закашлял. Сухой, рвущий кашель обдирал его горло и лёгкие, не давая и шанса вздохнуть. Он кашлял, и кашлял, и кашлял, и кашлял, не переставая ни на секунду, он начал уже выкашливать из себя свои лёгкие, свои внутренности, всё, что было в нём. Он словно пытался выкашлять из себя свою суть, свою человечность. Тем временем пара в уголках глаз, следящих за ним, собрались блестящие во тьме капли слёз. Они налились, разбухли и соскользнули вниз, в пустоту, однако Марк этого уже не видел.

Часть вторая.

1.

— Эй ты, тут нельзя спать, — чей-то злобный голос заставил Марка проснуться.

Замутнённые, почти закрытые глаза пробежались по округе — все ещё магазин да три человека в нём: продавец, низкая женщина с обвисшими как у бульдога щеками и мужчина в шляпе и пальто, стоящий спиной к юноше. Ничего не отвечая, он встал на ноги и вышел из магазина, борясь с головокружением и стараясь не упасть. Улицы были заснежены, но, кажется, осень уже приближалась. «Какой сейчас месяц?» — спросил сам себя Юмалов. Он вышел на довольно многолюдную улицу, одну из главных в городе.

Не удалось ему пройти и десяти метров, как к нему к нему из ниоткуда подскочил одетый в лёгкий розовый пиджак мужчина. Поправив свои не менее розовые очки, он наклонился к мальчику и заискивающе спросил:

— Мальчик, вот ты же хочешь выбраться отсюда?

— А? — услышав вопрос Марк сначала удивился, а потом сдержанно рассмеялся. — Допустим, хочу.

— Отлично! Я могу помочь тебе стать богатым! Ты выберешься со дна, станешь известным, признанным человеком! — На каждом своём этот человек делал сильный, ударный акцент, отчего его речь казалась вырванной из детского утренника или стереотипной рекламы. — И тогда ты будешь жить на горе этого мира!

— Эх… и для чего оно мне надо? Я не хочу выбираться «со дна». Мне бы выбраться из этой жизни. Сделай меня не богатым, а лучше неживым или хотя бы неразумным — вот это будет милостью.

— Тьфу, бля! Псих, что ли? А ну, уйди с дороги тогда, не до тебя! — Раздражённо пробормотал мужчина и оттолкнул мальчика в сторону.

— Ладно…

Он сжался, опустил голову в пол и пошёл дальше, слыша, как этот мужик подбегает к другим людям и говорит им то же самое. Правда Марк только сейчас заметил ещё одного человека. Настоящий гигант, пузатый и шкафообразный, присев, ходил за розовым пиджачком с не менее гигантской камерой в руках и снимал всё происходящее. Видимо, это должно было быть незаметно, но этот оператор даже на корточках был выше своего коллеги. Пожав плечами на это, юноша снова поплёлся прямо по улице.

Холод уже не донимал его, как если бы его кожа вдруг перестала его чувствовать. Промёрзшая насквозь ткань футболки уже не обжигала грудь, редкие снежинки не кололи лица. «Быть может, я уже умираю?» — спросил он сам себя, а затем тут же добавил: «Это было бы не так уж и плохо. Если я главный герой его истории, то моя смерть всё испортит. Но смогу ли я умереть?».

Проходя через очередной перекрёсток, на красный свет, Марк внезапно понял, что очень устал. Он остановился на проезжей части и вымученно огляделся. Недалеко, средь зданий, прятался тёмный угол, закрытый высокими стенами от ветра. Там стояло несколько бездомных, греющихся у горящей бочки. Юмалов решил присоединиться к ним. Встав рядом, он невольно стал подслушивать разговоры двух женщин, что отогревались рядом. Обе они выглядели паршиво, их сальные волосы спадали чуть ли не до огня, а тощие пальцы нервно колупали краску на баке.

— Ну, её новый клип, конечно, пиздатый, а вот сама она не пиздатая, — говорила одно женщина, в то время как её жирная кожа трепыхалась на лице, ходила вверх и вниз, вваливалась и вываливалась из челюсти.

— Ой! — вторая посмотрела на только что говорившую девушку как на умственно отсталую. — Ты просто завидуешь ей, что она такая красивая и богатая, а тебе по жизни не повезло.

— Ещё чего!

Началась перепалка. Смотря на них, Юмалов невольно подумал о том, что им самим бы было лучше, если бы кто-нибудь окончил их нелепый жизненный путь. К чему им было существовать? Только мучиться, горевать и говорить глупости. А ведь можно было бы величественно пребывать в ничто. Но стоило ему помыслить об этом, как он тут же испугался собственных мыслей и поспешил уйти оттуда. Торопливым шагом он уходил от женщин, покусывая губы и злобно вглядываясь в землю. Отыскав неприметный переулок, Марк вбежал в него. Там было довольно тесно, а значит тепло. Там же мальчик отыскал мусорное ведро, в котором валялась какая-то старая, дрянная, но тёплая ткань. Не медля, он тут же накинул кусок материи на себя. И сделав это, он ощутил волну презрения к самому себе. Он ведь собирался замёрзнуть, но что заставило его пытаться согреться? Сам ли он испугался или же дьявол заставил его дальше жить? Чтобы отвлечься от этих измышлений, Марк решил сосредоточиться на других, менее неприятных. Он решил порассуждать о случае рядом с баком. И со временем его мысли снова упали в ту колею, которую ему бы очень хотелось избегать. Но делать уже было нечего — он продолжил думать.

— Иногда мне кажется, что в своих размышлениях я захожу слишком далеко, — заговорил он вслух. — И тогда мне хочется поскорее спрятаться и закрыться от мира, пока я не сделал что-то ужасное… Что, если я ошибаюсь? Что, если это amathia? Тогда я совершу непростительную, ужасную ошибку. Если я пойду на поводу своих же мыслей, то провалюсь в бездну, если, конечно же, я окажусь не прав. Но как я могу быть не прав? Кажется, ведь, что всё логично. Но я ведь могу быть слеп! А-а-а! Сколько бы об этом не думал, но разве есть у меня выбор? Разве есть? Разве могу я остаться отрешённым?! — его взгляд упал на нелепый «интерфейс», выглядящий как издёвка над ним и над всем человеческим родом. — Бред… всё вокруг сплошной бред! Сука!

К его же радости, его монолог прервали. Неожиданно из темноты узких улочек к нему подбежала ярко накрашенная взъерошенная женщина, одетая чрезмерно фривольно. Очевидно, что она была проституткой. Однако глаза её скромно опустились вниз при виде Марка, и плечи безвольно опустились вниз. Казалось, она была смущенна и неуверенна. Поначалу он удивился, а потом очень насторожился. В это время девушка неуверенно и даже робко подошла к нему и заговорила.

— Мальчик… мне очень, очень сильно нужна твоя помощь, — когда она говорила это, на её глазах даже выступили слёзы. И из-за этих маленьких, едва заметных капелек, скатившихся по щекам, лицо её словно преобразилось, и только теперь Юмалов заметил, что ей едва ли есть и восемнадцать лет. Премилейшее создание.