За всеми хлопотами Навко напрочь позабыл о Кошике, и когда тот появился в лагере, весьма удивился, чуть не спросив, где тот пропадал. Впрочем, Кошик поспешил многословно извиниться, пояснив, что работа оказалась сложной, а войско шло очень быстро, и даже верхами догнать его было трудно. Наконец он вновь извинился и подозвал к Навко двоих — широкоплечего мускулистого крепыша средних лет с густой бородой и высоченного детину — безбородого, зато с длинными бродницкими усами. Оба с достоинством поклонились и назвали свои имена. Имена оказались странными. Бородач звался Вогачем, а усатый — Пенко. Все еще не понимая, Навко вежливо кивнул, и тут Кошик извлек из-за спины знакомую вещь. Наконец-то Навко вспомнил. Самострел!

— Вот, господин Ивор! — Кошик усмехнулся, показав кривые желтоватые зубы. — Это было раньше.

Навко поглядел на самострел (который, как он припомнил, звался странным словом «гочтак»). Ничего не изменилось — ржавое железо, деревянная труха. Он недоуменно взглянул на улыбавшегося Кошика. Тот понял:

— Господин Ивор! Мы хотели починить его, но господин Вогач посчитал это ненужным…

— Оно и так! — басом прогудел бородач. — И посчитал! Для че, спрашиваешь, старье латать? Лучшей новый изделать!

Усатый Пенко согласно кивнул, буркнув: «Атож!».

— А вот это — новый! — торжественно заявил Кошик. — Пенко, покажи!

Усач достал из мешка что-то черное, блеснувшее вороненым металлом.

— Во! Господин палатин, ихней не хужей будет!

— А ну-ка!

Навко внезапно почувствовал острое любопытство. Если самострел и вправду так хорош… Или хотя бы вполовину…

— Поосторожней бы! — пробасил Вогач. — Ка-а-ак щелкнет!

Навко отдернул руку.

— Это сложное оружие, господин Ивор! — затараторил Кошик. — Исключительно сложное. Господин Вогач — превосходный оружейник, но мы с ним целых два дня разбирались. Потом надо было найти нужные инструменты, а главное — «свиное железо». Это почти невозможно, но мы обнаружили в одном доме старый таз…

— Хорошо! Вижу, справились! — Навко постарался улыбнуться как можно вежливее. Люди старались, обижать их — грех.

— Дык оно, конечно, известно дело, потому как чего уж! — охотно откликнулся Вогач. — За труды бы… Причитается! Две гривны — за труды, да за матерьял — гривна, да еще на два кувшина пива, чтоб не ржавел…

— Погоди! — Кошик нетерепеливо махнул рукой. — Господин Ивор должен сначала увидеть. Пенко, давай!

Усач почесал затылок, задумчиво молвил: «Атож!» и лениво, словно нехотя, взял самострел в руки. Затем произошло неиожиданное — он стал на колено и принялся что-то быстро вращать, упирая самострел в землю.

— К сожалению, заряжается очень долго, — пояснил Кошик. — Нужна большая сила, поэтому я и позвал Пенко. Кроме того, он один из лучших стрелков.

Дело, между тем, шло медленно. Пенко пыхтел, на покрасневшей шее вздулись жилы. Наконец что-то громко щелкнуло, и усач, удовлетворенно вздохнув,встал.

— Теперь заряды…

Пенко кивнул из достал из мешка горсть тяжелых «капелек».

— Вот сюда! — Кошик поднес самострел поближе к Ивору и показал короткий желоб. — Заряжаем все пять. Стрелять можно по одному или всеми сразу. Здесь можно переставить… Вот, готово!

— Ну и дальше? — Навко прикинул, что для боя гочтак не годится. Перезаряжать слишком долго. Хотя если построить кметов тремя шеренгами: первая стреляет, две другие заряжают и передают…

— Пенко! — вновь скомандовал Кошик. Усач кивнул и приложил самострел к плечу. Затем неторопливо огляделся.

— Вона!

Навко поглядел, куда указывал Пенко. Вдали, на высоком дереве, темнело что-то небольшое, круглое. Гнездо — старое, давно брошенное…

— Здесь шагов триста, господин Ивор, — Кошик повел длинной худой шеей в сторону гнезда.

— Триста пятьдесят, — оценил Навко.

— Третья прорезь, Пенко!

— Атож! — согласился усач и вновь стал на колено, прилаживая гочтак к плечу. Затем палец осторожно лег на небольшой черный крючок…

Щелк… щелк… щелк… щелк… щелк… Навко нетерпеливо взглянул — гнездо исчезло.

— Это, конечно, не показательно, — заспешил Кошик. — Там мелкие прутики, заряды их просто разнесли в щепки…

Навко быстро огляделся. Лагерь был занят своими обычными делами, неподалеку варили кашу, и никто не обратил внимания на стрельбу из странного оружия. Он подумал, затем коротко бросил:

— Спрячьте!

Недоумевающий Кошик поспешил уложить гочтак обратно в мешок. Между тем Вогачу явно не терпелось:

— Так оно как, господин Ивор? Потому что работа, да матерьял опять же…

— Получите по десять гривен, — отрезал Навко, и оружейник, удивленно моргнув, замолчал. — О самостреле никому не говорить. Ясно?

Вогач и Кошик кивнули, а Пенко промолвил непременное «Атож!».

— В Савмате… Нет, при первой же возможности изготовите еще пять… нет, десять таких. За каждый заплачу щедро. Проболтаетесь — повешу!