Флор-Риель помолчал, потом тихо обратился, к Дину:

– Скажите откровенно, неужели ультиматум на экране по поводу убийства Херувимо действительно набрали большеголовые?

– Ну вот, а говорили о феномене!

– Гаецкий беседовал со старшим оператором Крэндлом. Большеголовые не могут знать принципов программирования. И уж совсем невероятно, чтобы они каким-то неведомым образом, не прикасаясь к клавишам, набрали программу. Можно заранее запросить о чем-либо компьютер или заложить в него кое-что с условием, чтобы он дал ответ через определенное время... Следователь считает, что именно это вы и проделали, господин Кросьби!

У Дина появилась великолепная идея, он задорно спросил:

– А не хотите ли попробовать завязать с мергами непосредственный диалог?

– Даже так! Каким же образом?

– Через тот же компьютер, наберем на экране для них послание и будем ждать ответа.

– Вы действительно верите в это?

– Тогда ваш авторитет еще больше укрепится.

Флор-Риель нахмурился, медленно произнес:

– Хорошо. Я обдумаю ваше предложение и обговорю его с Молоканом.

* * *

Вскоре после ухода Флор-Риеля в компьютерной появился Берт Бентон. Молодой человек среднего роста, с изрытым оспой лицом и с толстым некрасивым носом, похожим на картошку. Довольно странная одежда: старая непонятного цвета спортивная куртка, скорее похожая на женскую кофту, грубые нечищеные ботинки... Бентон пользовался репутацией крупного ученого, и его небрежение к одежде, а также и к манерам, воспринималось как сопутствующее таланту чудачество. Однако злые языки поговаривали, что Бентон одевается так, чтобы привлечь к себе внимание.

– Доброе утро, господин Кросьби. Как вам работается в эту благодатную пору?

– А на небе сверкает вечерний Марс!

Приветствие Бентона, как и весь он, несло печать странности и неожиданности. Он слишком печется о том, чтобы все подчеркивало нестандартность личности, и потому его острые высказывания часто чередуются с шаблонными и попросту неумными репликами.

– Вашей логике трудно возражать, господин Кросьби.

– И не советую.

По натуре Кросьби был чутким и отзывчивым человеком. Тем более что он сам стремился сблизиться с Бентоном. Поэтому он умело поддерживал его игру в оригинальность:

– С вами легче общаться на теннисном корте, чем состязаться в пикировке, - продолжал Бентон.

– Мы можем осуществить это через полчаса. Я закругляюсь.

– Сколько слухов о большеголовых!
– воскликнул Бентон.
– Уже растрезвонили по всей базе.

У Дина возник четкий план. Для сближения с Бентоном рассказать ему все, но не сразу, а предварительно заинтересовав его, чтобы получить более высокую плату.

– Одно дело обывательские толки, а другое...

– Моя лаборатория тоже имеет дело с генетикой, и я, как и ФлорРиель, работаю под началом Молокана.

– Беседу о мергах мы продолжим в более подходящей обстановке.

* * *

Дин и Берт Бентон успели о многом поговорить, сыграли три сета и теперь сидели на тенистой лесной скамейке и продолжали обмениваться мыслями.

– Наука - двигатель прогресса, - говорит Берт.
– Она преображает силуэты городов и облик планеты, она изменяет человека, делает его умнее, образованнее.

– Наука подавила религию. Рационализм заглушил добрые чувства, родственные, дружеские, супружеские связи.

Случай шел навстречу Дину. Поэтому сегодня он, пожалуй, впервые за все время пребывания на базе чувствовал себя так бодро и почти забыл об изнуряющем воздействии тропической жары.

– Богоискательство давно изжило себя.

– Наука, способствуя падению нравственности, делает наши руки все грязнее, все неразборчивее. Вот в чем суть.

– А по-моему, наоборот, наука требует от человека большей ответственности.

К ним подошла Лили.

– Вот где вы прячетесь, - набросилась она на Дина, но, поймав взгляд Берта, замешкалась.
– Извините, господин Бентон. Я...

– Чего тебе?
– резко спросил тот.

– Кросьби приглашал меня в кино и, видимо, забыл.

– В другой раз, - отрезал Бентон.

– Извините еще раз, - виновато произнесла Лили и, оглядываясь, пошла прочь.

– Я позвоню вам, Лили, - крикнул вдогонку ей растерявшийся Дин.

Потом обратился к собеседнику:

– Почему вы с красивой девушкой, как с прислугой...

– А она и есть прислуга... То есть была!

Дина осенила догадка.

– Была прозелиткой?
– Он поднял брови.

– Извини. Я, кажется, сболтнул лишнее.

Дин промолчал, но ему захотелось как-то вытянуть из Берта новые, нужные ему сведения. И, как бы продолжая прерванный спор, он сказал:

– Ученые, высокообразованные люди, продали душу дьяволу. Честолюбие заставляет их изобретать немыслимые средства умерщвления...

или надругательства над личностью. Проводить опыты над людьми...

Выпад достиг своей цели:

– Вы не можете обвинять, не зная сути, - оправдательным тоном заговорил Бентон.