— Не рыпайся, пристрелю, как вшивую собаку. — предупредил Рус вполголоса, заставив крякающего от боли противника выпрямиться, сильнее вдавил дуло, и захватом локтя удерживая амбала по стойке смирно. — кто еще в доме?

Скосив глаза в сторону говорившего, Паша шумно сглотнул. В тишине удары его сердца отчетливо слышались Руслану, и он ухмыльнулся. Ссыт, поганец.

— Никого. Я один.

— Где Мефодьев?

— Уехал. — покорно сдал хозяина охранник, явно выторговывая себе пощаду, и Руслан был уверен, что его уже узнали, а значит, можно обойтись «малой кровью» — в криминальных сферах только отмороженные беспредельщики, под стать ему, осмелились бы пойти против него.

— Где девушка? — приблизив дуло к лицу парня, прорычал Соколов, и холуй начал беззвучно хватать раззявленным ртом воздух, затрясся, что — то нечленораздельно мыча. — Ну?! Где Алиса, не зли меня, с-сучара! Отстрелю яйца, мудак, если будешь молчать!

Для устрашения вскинув пистолет, пальнул вверх, звон разлетевшейся люстры смешался с приглушенным хлопком выстрела. Паша вытянулся, дернувшись, как от удара, и зачастил:

— Так это… Нету её. Она была здесь, еще сегодня была. Сбежала она. Клянусь, я не знаю, где она! Не убивай!

Переместив оружие в область живота парня, Руслан с размаху двинул ему по перекошенной физиономии, затем страшным хуком вмазал под дых, и толкнул обмякшее тело к ногам, наклонился, держа юнца на прицеле, достал телефон. Вспышка дисплея озарила коридор мутным блеклым сиянием. Припечатав грудь бесчувственного бугая ногой, Рус набрал номер Олега, и коротко приказал идти к нему.

Парень оставался неподвижен. Недаром в молодости Соколов занимался профессиональным боксом, не забыл, стало быть, навыки. Никакого сочувствия разъевшийся мальчишка в нем не вызвал, но ярость поутихла.

Если этот лох не врал, Алиса на свободе. К его досаде, мобильник её был отключен, и Руслан повернулся к появившемуся Олегу.

— Грузи это быдло в тачку, и жди меня. Если очухается, успокой его, короче, сам знаешь.

— Алиса здесь? — взвалив на плечо тяжелое тело, тяжело затопал к выходу телохранитель, оглянулся, ожидая ответа.

— Пока не знаю. Давай, не тормози, у нас могут быть нежданные гости.…

Дозвониться Руслану удалось не сразу — обнаружив, что при себе нет даже задрипанного пятака, долго блуждала по улице, выбирая подходящего прохожего, чтобы попросить одолжить мелочь. Народу в этот час было немного, не бросаться же к первому встречному! Выцыганила у какой-то тётки пару десяток, и отправилась на поиски телефонной будки.

В ожидании покровителя, кажется, прошла вечность, как ни банально это звучало. Сижу на лавчонке в сквере, тихонько поскуливая — при малейшем неосторожном движении ребра стреляли болью, лицо невыносимо саднило. Но это пустяки, хорошо хоть, жива.

Жутко хочется пить, но идти к круглосуточному ларьку не решаюсь, видок у меня сейчас тот еще — уличная шалава, не иначе. Мысли вертятся с быстротой пули, и все время возвращаются к одной.

Мара… В голове куча вопросов, догадок, но думать о том, что эта женщина может оказаться моей мамашей, почему-то страшно. Ничего о родительнице я не знала с самого рождения, сколько себя помню, жила в приюте, а нянечка, которая относилась ко мне по-человечески, несмотря на все мои фокусы с воровством и бунтарские выходки, рассказывала скупо.

Отец, с её слов, отдал меня в детский дом сам, новорожденную, нескольких дней от роду. Галюня категорически наставила, что этот мужик, который и притащил корзинку со мной, и долго о чем-то секретничал с директрисой Рогозиной, был моим папашей. Ему было плевать, что со мной будет, какое мне дадут имя, и запретил вообще распространяться о нем.

По всему выходило, что мать отказалась от меня еще в роддоме, а отец безжалостно бросил на произвол судьбы, и обрек на страшное существование в интернате. По немногословным обмолвкам всё той же Галечки, был он очень состоятельным. А когда я подросла и стала настойчиво канючить информацию о нём, сухо сказала, что он умер, якобы погиб в автокатастрофе.

Откуда она знала? Получается, до его смерти (не выдуманной ли?) руководство интерната имело с ним какую-то связь? Но тогда почему он ни разу не навестил меня?!

Серебристый «лендровер» плавно выныривает из полумрака улицы, мне нужно приложить усилие, чтобы встать с лавки. Как же здорово было бы вот так сидеть, подставляя лицо прохладному ветру и уснуть, забывшись в сладком забытье, где нет боли и переживаний.

Руслан в два прыжка оказывается рядом, протягивает руки, собираясь ухватить меня за плечи, но видит ссадины на скуле и разбитую губу. Такой ярости в его взгляде, кажется, не было никогда. Пытаюсь пошутить, а улыбка выходит жалкой:

— Только не надо сейчас орать, и говорить избитые фразы, что невеста Франкенштейна и та краше выглядела!

Неудачная шутка.

— Кто? — коротко цедит сквозь сжатые зубы мой герой, и я упрямо мотаю головой, типа, сама разберусь, взрослая.

— Я спрашиваю. Кто. Это. Сделал? — с расстановкой рявкает он, приподняв двумя пальцами за подбородок, поворачивает к белесому свету фонаря, и уголки его губ дергаются от едва скрываемого бешенства.

— Да так, поцеловалась с кулаком одного урода. — криво усмехаюсь, тут же морщась — затянувшаяся корка крови на нижней губе лопается, слизываю горьковатый ручеек. — я в порядке. Есть хочу.