От упаковки исходил лёгкий приятный аромат — наверняка внутри лежит пучок подсушенных трав и цветов — отличительная черта мастера. Он любит, чтобы изготовленные им наряды приятно пахли истинной свежестью.

Но когда я откинула крышку, то сразу позабыла о платье. Потому что внутри, кроме него и того самого фирменного букетика от портного, лежал ещё и большой конверт, явно с какими-то бумагами внутри.

Сколько я ни вертела его, не отыскала никакой подписи. Зато запечатан он был сургучом с вензелем дома де Ламьер. Может быть, от Ксавье? Вот только как оказался здесь, вместе с моим платьем?!

Я торопливо открыла его, резко плюхнулась на кровать. И, подпрыгнув на упругой перине, замерла, жадно читая отправленное мне послание. С каждой строчкой моё сердце то замирало, то принималось колотиться, как сумасшедшее — то от радости, то от неверия, что я и правда вижу всё это своими глазами.

Гнев Первородных! А ведь месье дознаватель точно порождение Бездны, как и его пёс!

Иного источника его прозорливости я никак не могла придумать. Как и другого мужчины, кто ещё мог провернуть всё это.

Ведь на руках у меня было заключение по исследованию ауры Перетта. Где ясно говорилось о том, что никаких заклинаний, которые могли бы навредить Фабрису, им просто не могли быть использованы.

Подобная глубина расследования не доступна обычным сыскарям жандармерии. И их чтецам аур тоже. И вряд ли она доступна Ксавье, как это ни прискорбно.

Но теперь я лично и во всех подробностях могла изучить приложенные к письму копии документов. Схемы, формулы заклинаний, ровные строчки сделанных на их основе выводов. Не такая уж Перетт значительная личность, чтобы его делом занимался сам королевский дознаватель. Но он всё же занялся — и поэтому сейчас меня одолевали очень смешанные чувства.

Зачем? Неужели лишь из непобедимой жажды справедливости Ренельд де Ламьер обременил себя посторонними хлопотами? Что вообще творится в его наполненной сразу сотней задач голове? И как только она не разрывается на части!

Моя, например, уже была опасно близка к этому.

Но пришлось заставить её ещё немного потерпеть. И ненадолго отложить крайне любопытные документы.

Мы с Ивлиной снова наведались на виноградник. Почти до самого вечера топтали слегка заболоченный берег пруда, из которого с помощью особо устроенных каналов вода попадала к заражённым лозам. Изгвазданные в глине, с сырыми подолами, чуть съехавшими набекрень шляпками и полной сумкой образцов мы вернулись в имение, весьма довольные результатами.

Заходить в дом не стали. Вечер был поразительно прекрасен: тёплый, тихий, наполненный трелями цикад, что просто сходили с ума в ветвях мандариновых деревьев. Усаживаясь в плетёное кресло на террасе, я вяло подумала о том, что пора бы обработать сад от насекомых, не то этих певучих мух разведётся слишком много.

— Теперь я наверняка смогу расшифровать заклинание, что вредит лозам, — устало пробормотала Ивлина, вытягивая ноги. — Вода довольно сильно фонит тёмной энергией. И я даже пока не могу представить, что случилось с аурой того мага, кто всё это сотворил.

— Надеюсь, ты всё же поймёшь, — не стала я спорить. — Мне казалось, что я знаю довольно много. А теперь понимаю, что всё, чему меня учил муж, это лишь тонкая корочка на поверхности бесконечной толщи чего-то совершенно неизвестного.

Ивлина покосилась на меня, развязывая ленты шляпки.

— Кажется, вам просто надо отдохнуть, миледи. Хорошенько отдохнуть. У вас очень измотанный вид. Вы ведь собираетесь на пикник, верно?

— Что-то мне не слишком-то хочется туда ехать. Но у меня есть платье! — я воздела палец вверх. — А значит, ехать придётся.

— Да уж, это очень веская причина, — девушка рассмеялась, а затем добавила серьёзно: — Но я считаю, что вам просто нужно… Хотя бы день не копаться в земле, грязи, документах или во всех этих неприятных делах, а побыть в обществе равных себе.

— Я сейчас и так в обществе равных себе. Не думай, что я держу тебя за кого-то вроде служки. Ты вообще умнее меня.

— В чём-то, — хитровато добавила Ивлина. — Но далеко не во всём.

Мы замолчали и уже, кажется, обе начали задрёмывать, когда мадам Хибоу позвала нас ужинать.

Ивлина вновь занялась исследованиями с самого утра. А я, приведя себя в порядок, ещё долго кружила у письменного стола в кабинете, размышляя, ответить ли на письмо Ренельда де Ламьера. Выразить благодарность за заботу и потраченное время. Или смолчать? Ведь он не подписал своим именем ни один документ, что прислал.

Вообще почему я решила, что это от него?

Задумалась. Ещё раз перечитала послание: уверенный, чуть рубленый почерк, почти без наклона. Солидные росчерки заглавных букв — очень похоже на месье дознавателя.