Верить ли в прекрасных принцев? Верить ли прекрасным принцам? Верить ли тому, что настоящая любовь — это подарок свыше, который может быть вам все-таки вручен?
Ответы на эти вопросы никогда не лежали на поверхности, но для Сабины Муратовой, начинающего дизайнера из Казахстана, поиск их становится на редкость непростым. Не сумев обрести счастье в Алматы, она ищет его в Лондоне, Сорренто и Новом Орлеане. И хотя таким «скитаниям» можно только позавидовать, путь Сабины не усыпан розами: ей придется пережить одно потрясение за другим. Жизнь заставит ее понять, что сословные барьеры существуют везде, а на подлость и предательство способны многие. Девушке суждено испытать разочарование в людях и в себе и страх обмануться в своих чувствах вновь. На ее долю выпадет даже столкновение со стихией, которая в силах помешать ей стать счастливой.
Вынести такое дано не каждому, но Сабина не сдается. И однажды все же начинает верить, что ничто не может противостоять любви, дарованной Вечным Синим Небом.
Мурату, Анне и той Алма-Ате,
которой больше нет
Где ты,
Город, задавленный лавой садов…
О. Сулейменов
Глава первая
Беспечный май играл всеми оттенками поздней весны: небо искрилось бирюзой, зелень радовала взор чистыми красками, а опрятные городские клумбы полыхали желтым пламенем нарциссов и мятежным кумачом тюльпанов.
Она вышла из здания государственного университета, где училась на предпоследнем курсе художественно-графического факультета по специальности «архитектурный дизайн», и прикрыла глаза рукой, заслоняясь от лучей своенравного солнца, распалившегося сегодня не на шутку. Темные очки она оставила дома, и после полумрака гулких коридоров яркость этого дня ослепляла. Вынужденная задержаться у входа, она стояла, дожидаясь, когда к ней вернется способность видеть, и улыбалась чудесной погоде, бодрящему ветерку и собственной забывчивости.
Вокруг бурлила суматошная университетская жизнь: куда-то бежали загруженные работой преподаватели, затевали шутливые потасовки еще не расставшиеся с детством первокурсники и небрежно перебрасывались забористыми фразами студенты старших курсов. Было два часа пополудни, большинство лекций давно закончилось, но молодые люди не спешили расходиться по домам, наслаждаясь запоздавшим в этом году теплом и общением с друзьями и сокурсниками.
Постепенно ее глаза свыклись с солнечным светом, и теперь она озиралась по сторонам, высматривая кого-то в толпе праздношатающихся студентов. В коротком белом платье, длинноногая и тонкая (кулыным 1 – называла ее прабабушка), она невольно притягивала взгляд. И даже самому поверхностному наблюдателю было очевидно, что вся она словно соткана из противоречий: острые углы скул спорили с нежной линией подбородка, жесткость густых черных волос – с мягкостью чувственных губ, смуглость оливковой кожи – с оттенком глаз, менявшимся в зависимости от погоды, освещения или настроения их обладательницы от серого до сизо-голубого. Она унаследовала их от бабушки-полячки, и сочетание светлых глаз с едва уловимыми восточными чертами, доставшимися ей от отца, выглядело диковинно. Взгляд был прямым, открытым и бесхитростным, начисто лишенным той кокетливости или лукавства, которые обычно свойственны девушкам ее возраста, что, впрочем, не мешало мужчинам исправно падать к ее ногам, проявляя столь немодное нынче благородство и рыцарское отношение к женщине, хотя сама хозяйка этих глаз явно не осознавала силу своих чар и того впечатления, которое производила на окружающих. Она околдовывала помимо воли, не утруждая себя попытками нарочно кого-то завоевать, поскольку успехи такого рода не имели для нее особой ценности и никогда не льстили самолюбию: ее амбиции подпитывались из других источников, а цели были далеки от бездумного покорения мужских сердец.
1
Жеребенок мой (каз.).
Ее звали Сабина Муратова, ей было двадцать лет, и, судя по беззаботной улыбке, озарявшей ее чуть тронутое загаром лицо, жизнь для нее была расцвечена только светлыми красками, а мир казался прекрасным и удивительным (каким прекрасным и удивительным он может казаться лишь в этом дивном возрасте). Однако сейчас вся прелесть мира сосредоточилась для нее в глазах человека, которого она разглядела наконец в пестрой толпе. Он стоял чуть в стороне от входа и всматривался в лица снующих вокруг студентов, тоже кого-то разыскивая. Увидев Сабину, он улыбнулся ей такой лучистой, ласковой улыбкой, что у нее перехватило дыхание. Это был ее молодой человек, Арман, с которым они встречались два года и в которого она была без памяти влюблена.
Они познакомились на ужине по случаю дня рождения его друга Тимура и с тех пор были неразлучны. В их истории не было любви с первого взгляда, ведь до того судьбоносного дня они знали друг о друге, но не были представлены и не общались. На вечеринке они очутились за одним столом, и только тут девушка заметила, какие озорные у парня глаза, какие сильные руки и, главное, какой пытливый ум и потрясающее чувство юмора. Арман лез из кожи вон, чтобы ей понравиться, и ему это удалось: он буквально очаровал ее в тот вечер, и уже наутро Сабина проснулась по уши влюбленной в красивого и обаятельного студента четвертого курса юридического факультета Каиржанова Армана.
Никогда не знавшая проблем с самооценкой или наличием поклонников, Сабина до сих пор не могла поверить, что они вместе, потому что Арман, ее мечта 2 , казался ей воплощением всех девичьих грез. Темноволосый, широкоплечий, с большими карими глазами и по-детски нежными губами, он вызывал в ней шквал разнообразных эмоций. Глядя на мускулы, играющие под его рубашкой, она остро чувствовала собственную хрупкость и уязвимость, и осознание того, что она находится под защитой этих рук, приятно успокаивало; его практичный ум и реалистичный взгляд на мир представлялись ей признаками зрелости и солидного жизненного опыта, а чувство юмора – пусть и не самое утонченное, но отлично вписывающееся в формат их бесшабашного студенческого братства, – и вовсе было достойно, с ее точки зрения, всяческих похвал.
2
«Арман» переводится с казахского как «мечта».
Они учились в одном здании на разных факультетах и виделись ежедневно, но всякий раз при встрече с Арманом ее до дрожи пробирало упоение неистовым счастьем. Вот и сейчас она торопилась в его объятия, а сердце отчаянно билось в тисках грудной клетки, и шла кругом голова.
По пути ее нагнала Аида – однокурсница и лучшая подруга, поверенная всех ее сердечных тайн – и такой же легкой походкой пошла с нею рядом. Аида была чуть полнее и ниже Сабины, но и ее округлые формы были по-своему привлекательны, а в несуетливой манере двигаться сквозило что-то по-кошачьи вальяжное. Внешность Аиды считалась нетипичной для ее нации, но бытовало мнение, что такими были предки этого народа до нашествия великого Потрясателя Вселенной 3 – светловолосыми, белокожими, с голубыми или зелеными глазами и европейскими чертами лица. Глаза Аиды были зелеными, волосы – русыми, а кожа – молочно-белой и матовой, как опал. Льняное бежевое платье оттеняло цвет ее волос, а сережки с бериллами подчеркивали блеск прозрачных, с поволокой, глаз.
3
Чингисхан.
Вместе с Арманом подруг ждал Тимур (с недавних пор жених Аиды и тот самый юноша, на вечеринке которого познакомились Сабина и Арман), статный брюнет, чьи резкие черты лица – высокие скулы, угловатые брови и точеный, с едва заметной горбинкой нос – странным образом контрастировали с благодушным выражением раскосых, рысьих глаз и полными, слегка обветренными губами, что придавало ему вид одновременно воинственный и добрый. Сабина с Аидой не раз замечали, что многие изображения героев национальных эпосов – джигитов и батыров – были словно срисованы с Тимура, настолько его внешность соответствовала традиционным представлениям об облике настоящего восточного богатыря.
Тимур был явно обеспокоен и что-то говорил товарищу, активно при этом жестикулируя. Арман, не оборачиваясь, отвечал односложно и быстро, и сквозь улыбку на его лице просвечивала тень неуверенности и тревоги. Расслышать, о чем шла речь, Сабина не могла, но чувствовалось, что Арман спешит завершить разговор прежде, чем девушки подойдут достаточно близко, чтобы понять его содержание. Однако скоро и Тимур заметил Аиду, и теперь оба молодых человека ожидали возлюбленных с одинаково самодовольными взглядами обладателей этой красоты, что, впрочем, было объяснимо: обе подруги были обворожительны.