Не для меня говорил он, Самаэль, брат Учителя. Но я — слышала!

— Оглянись вокруг, Самаэль! Царств и так хватает. Их даже слишком много.

Обернулся — резко, словно от удара. Сверкнул глазами.

— Ты понимаешь, Папия! Много, слишком много. А должно быть одно! Миром должен править избранный народ. Избранный — Отцом и нами. Когда придет время, он передаст власть новому народу, но тоже избранному.

Я — понимаю? Кажется, понимаю.

— Время — река, — вздохнула. — Люди — кувшинки. На берегах частоколы стоят, землю между царствами делят. А вы, Сыновья Отца, при Царствах вроде как надсмотрщики. Значит, наш участок римлянам отвести решили? А всех прочих, которые неримляне, спросить не хотите?

Поморщился, словно уксуса хлебнул. Неразбавленного.

— Мы и так спрашиваем — совета. Но позволить людям самим решать судьбу мира? Обезьянам? Предлагаешь провести плебисцит среди... среди неандертальцев?

Вот спасибо! Хламидомонадой уже величали!

— Люди и так получили то, на что не имели права даже взглянуть, — Землю. Так пусть хотя бы живут по Закону. Пусть их Царство будет лишь тенью — но тенью Царства настоящего, истинного! И незачем каждый раз устраивать людям экзамен, они его все равно не выдержат. Я ошибся — доверился одному... гамадрилу. Расхлебывать мне — с него, гамадрила, какой спрос? Ты должна мне помочь, Папия, помочь наконец построить Царствие Земное, единое, живущее согласно Закону. Поговори со своим Учителем, он к тебе хорошо относится, он тебе верит!..

На миг представилось, что мы с этим рыжим в сказке — такой, как мне в детстве рассказывали. Встретил путник бога, тот его попросил (в сказках они, боги, всегда чего-то просят), а путник в ответ: даю, мол, чтобы Ты дал. Мешок золота, невесту-красавицу... Или дюжину молний, чтобы поразить проклятую шестую когорту!

А почему бы и нет? Даже если Закон их нарушу, если меня саму молнией испепелят! Посмотрела я на Самаэля, брата Учителя, подумала... Почему? А потому, Папия Муцила. Потому! ^

— А скажу о тебе Учителю, как только увижу. Больше мне помочь тебе нечем. А сейчас — уходи, Самаэль!

— Прогнала, значит? — Учитель покачал головой, хмыкнул. — Моего брата, Самаэля Вершителя, что подобен высокой горе, Владыку розового пламени? Так и сказала: «Уходи»?

— Угу.

Не засмеялся, только воздух вдохнул. И я так умею — если смеяться очень хочется, а нельзя.

— Наглая бесхвостая обезьянка прогоняет Самаэля? И он уходит? Ох, Папия! Знаешь, что он Мне потом сказал?

И вдруг я поняла — Учителю вовсе не смешно. Странное дело — им, сотворенным Отцом, трудно понять нас, обезьян. Нам проще. Во всяком случае, мне.

— Он меня испугался, Учитель. Вы, дети Отца, привыкли бояться силы. И если кто-то не боится вас...

Его взгляд не скользнул — ударил. Выдержала — не отшатнулась.

— Это хорошо, Папия, Моя ученица, что ты его прогнала. Самаэль и все прочие должны знать свое место. Хорошо! Но хорошо лишь то, что хорошо кончается. Понимаешь, о чем Я, обезьянка?

Подумала. Поняла.

— Хорошо то, что люди смертны. И я — смертна. Мне никогда не стать сильнее вас, Сыновей Отца. Я просто не успею... Кажется, мы с Тобой вместе придумали еще притчу, Учитель?

— Угу.

Этот разговор случился позже, много позже. К через год после того, как я ушла из Рима. Спартак тогда был еще жив.

— Узнал я, госпожа Папия. Как есть, узнал! В Ноле декурион наш занят очень, да так, что и на день отлучиться не может. Я с рабом его, с привратником, в таберну завернул...

— В Ноле... Декурион Феликс Помпеян в Ноле. В Ноле… Когорта «Жаворонок». Спасибо, Аякс! Кажется, мы сделали все, что можно. Или нет?

— Да, Папия, чего мы еще с тобой сделать могли, вдвоем-то? Когорты Глабра окружить, стрелами засыпать, в плен взять и на крестах развесить? На себя лучше погляди — не белая ты даже, зеленая, ровно лягушка. Хватит, ложись спать!

— На крестах... А хорошо бы, Аякс! Всех — на крестах!

— Ага. Страшная ты очень, погляжу. И твоего декуриона тоже — на крест? Спи лучше! Эх, была бы у меня такая дочка!..

— Отчего вы, Сыны Отца, столь жестоки, столь немилосердны? — спросила я Учителя.

— И кто это такой добрый интересуется? — усмехнулся Он.

Сон, не сон...

Да проснись ты, госпожа Папия! Проснись, говорю!..

Не сон.

Яркое солнце за окном, за отворенными настежь ставнями, ласточки в белесом от жары небе. Помпеи, славное заведение дядюшки Огогонуса. Все знакомо, все обычно. Аякс все тот же... Нет! Не тот же, совсем не тот.