По дороге домой Уиллард сказал:

– Блин, с пауками они, конечно, здорово придумали. – Он убрал правую руку от руля и легонько коснулся пальцами дряблого предплечья матери – словно кто-то ползет.

Она взвизгнула и шлепнула по руке.

– Кончай. Я и так теперь не усну.

– Слышала уже проповеди этого парня?

– Нет, но в церкви в Топпервиле какие только безумства не вытворяют. Преподобный Сайкс небось уже жалеет, что вообще их пригласил. Этот, который в коляске, перепил то ли стрихнина, то ли антифриза, потому и ходить не может. Куда это годится. Говорят, так они испытывают веру. Но как по мне, это уж слишком, – она вздохнула и опустила голову на спинку сиденья. – Жалко, Хелен с нами не поехала.

– Ну зато эту проповедь никто не проспал, тут ничего не скажешь.

– Знаешь, – сказала Эмма, – она бы поехала, если бы ты обратил на нее внимание.

– О, как по мне, брат Рой так на нее обратит внимание, что мало не покажется.

– Этого я и боюсь.

– Мам, я через день-другой собираюсь обратно в Огайо. Ты же знаешь.

Эмма пропустила все мимо ушей.

– Кому-то Хелен станет хорошей женой, это уж непременно.

Через несколько недель после того как Уиллард отправился в Огайо искать официантку, в дверь к Эмме постучала Хелен. Начинался теплый ноябрьский день. Старушка сидела в передней, слушала радио и который раз перечитывала письмо, пришедшее утром. Неделю назад Уиллард женился на официантке. Они останутся в Огайо – по крайней мере, пока. Он нашел работу на фасовочной фабрике, писал, что в жизни не видел столько свиней. Человек по радио пенял из-за погоды не по сезону на атомные бомбы, сброшенные ради победы в войне.

– Решила сказать вам первой, потому что знаю, как вы обо мне заботились, – заговорила Хелен. Эмма впервые видела ее без чепца.

– Что сказать, Хелен?

– Рой сделал мне предложение, – ответила она. – Он сказал, Бог дал ему знак, что мы предназначены друг для друга.

Стоя в дверях с письмом Уилларда в руке, Эмма думала об обещании, которое не смогла сдержать. Она со страхом ожидала какого-нибудь несчастного случая или ужасной болезни, но пришли хорошие новости. Может, в конце концов все будет хорошо. Эмма почувствовала, что в глазах туманится от слез.

– Где вы будете жить? – спросила она, не зная, что еще сказать.

– Так у Роя в Топпервиле есть дом за заправкой, – ответила Хелен. – Теодор будет жить с нами. Ну, какое-то время.

– Который на коляске?

– Да, мэм, – кивнула Хелен. – Они уже давно вместе.

Эмма вышла на крыльцо и обняла девушку. От той слегка пахло мылом «Айвори», словно она недавно принимала ванну.

– Хочешь зайти и посидеть?

– Нет, мне пора, – сказала Хелен. – Меня Рой ждет, – Эмма глянула ей через плечо. Ниже по склону холма, на обочине за старым «фордом» Ирскелла, стояла навозного цвета машина в форме черепахи. – Сегодня вечером он проповедует в Миллерсберге – это где людям вырезали глаза. Мы все утро собирали пауков. Слава богу, по такой погоде их найти легче легкого.

– Береги себя, Хелен.

– О, не переживайте, – ответила девушка, спускаясь с крыльца, – не такие уж они и плохие, как привыкнешь.

Весной 1948 года до Эммы дошла из Огайо весточка, что теперь она бабушка: жена Уилларда родила здорового мальчика по имени Эрвин Юджин. К этому времени старушка уже верила, что Бог простил ее за мимолетную утрату веры. Прошло почти три года – и ничего плохого не случилось. Месяц спустя она все еще благодарила Господа, что ее внук не родился слепым гидроцефалом, как трое детей Эдит Максвелл в Спад-Ране, но вдруг на пороге появилась Хелен с собственными новостями. Эмма редко видела девушку с тех пор, как та вышла за Роя и перебралась к церкви в Топпервиле.

– Хотелось заглянуть и рассказать, – объявила Хелен. Руки и ноги ее были бледные и худые, но живот набух из-за ребенка.

– Господи милосердный, – воскликнула Эмма, отодвигая дверную ширму. – Заходи, милая, отдохни.

Был уже вечер, и заросший двор накрывали серо-голубые тени. Под крыльцом тихо квохтал цыпленок.

– Я сейчас не могу.

– Ой, куда спешить-то? Давай что-нибудь тебе сготовлю, – предложила старушка. – Мы сто лет не говорили.

– Спасибо, миссис Рассел, но, может, в другой раз. Мне надо возвращаться.

– Рой сегодня проповедует?

– Нет, – сказала Хелен. – Он уже пару месяцев не проповедует. Вы не слышали? Его паук укусил. Голова раздулась как тыква. Такая жуть. Неделю глаз не мог открыть.

– Ну, – протянула старушка, – может, ему обратиться в электрокомпанию? Мне говорили, там ищут работников. Не сегодня-завтра проведут здесь электричество.

– Ой, это вряд ли, – сказала Хелен. – Рой не бросил проповеди, просто ждет послания.

– Послания?

– Ему давно не было послания, и он уже волнуется.

– От кого послания?

– Ну, от Господа, от кого же еще, миссис Рассел. Рой слушает только Его, – она начала сходить с крыльца.

– Хелен?

Девушка остановилась и обернулась.

– Да, мэм?

Эмма помялась, не зная, что сказать. Посмотрела за девушку, на машину навозного цвета у подножья холма. За рулем она различила темную фигуру.

– Мать из тебя хорошая выйдет, – сказала она.

После паучьего укуса Рой почти не выходил из спальни – все ждал знака. Он верил, что Господь его приостановил, чтобы подготовить для чего-то большего. Что до Теодора, для него последней каплей стало, когда эта сучка залетела от Роя. Он запил и подолгу не бывал дома, играл в частных клубах и подпольных притонах, укрытых в захолустье. Выучил с десяток греховных песен о женах-изменщицах, хладнокровных убийствах и жизни за тюремной решеткой. С кем бы он ни проводил ночи, обычно собутыльники бросали его перед домом пьяным и обоссавшимся; и Хелен приходилось вставать ни свет ни заря и затаскивать его внутрь, а он тем временем проклинал и ее, и свои больные ноги, и этого недосвященника, с которым она трахалась. Скоро она начала бояться их обоих и поменялась комнатами с Теодором, чтобы он спал в большой кровати рядом с чуланом Роя.