– И сейчас не буду! Сначала мы выпьем, иначе на кой хрен я сюда, спрашивается, приперся? Вы чего пьете, гражданин Люсон?

– Грапп, – сообщил я, заметив в глубине комнаты стол, густо уставленный бутылками.

– Ка-ак? – Титан обомлел. – А-а! Понял! Вы южанин, не иначе из проклятой Жиронды, где все пьют грапп и любят Бриссо. Нет, грапп мы пить не будем, мы будем пить шампанское, хотя один мой знакомый недоносок считает, что оно – яд свободы!

Яд свободы? В этом было что-то знакомое!

– П-прошу к столу, – вставил Демулен. – Все готово.

– И не проси, сами догадаемся, – рявкнул исполин и круто развернулся по направлению к батарее бутылок. – Шарль, разливаешь ты, а то Камилл зальет нас, как обычно, с ног до головы.

Первая бутылка была выпита в мгновение ока, затем открыли вторую, после чего по требованию Титана – и третью, которую он осушил уже сам, без нашей помощи.

– Лучше! – подумав, констатировал гражданин Дантон. – Денек был говенный, но кончается не так плохо… Так вот, о титулах, господа и граждане. Первые два года я в этом вонючем Париже ни хрена не мог заработать. А потом догадался – стал вести дела тех ублюдков, что мечтали получить дворянство. Ну, мы с них и лупили, правда, Камилл?

Демулен улыбнулся. Похоже, это воспоминание доставило ему немалое удовольствие.

– Представляете, гражданин Люсон, последнее дело я выиграл за день до штурма Тюильри! До сих пор помню – какой-то Эссон хотел стать д'Эссоном. Он побыл им часа четыре – пока я не свистнул Барбару с его волками-марсельцами и мы все разом не кинули корону вместе с дворянством и прочей херней в нужник. Ну, марсельцы! Помнишь, Шарль, как мы с ними чуть не подрались? Эти говнюки, гражданин Люсон, только приперлись в Париж, стали требовать девок и водки. Представляете? Толпа в пятьсот голодных вонючих парней, забывших, что такое бритва и полотенце, зато злых, как бесы! Водки я им поставил, а с девками вышла целая история…

Грубое, иссеченное шрамами лицо довольно ухмылялось. Ему было что вспомнить – Титану, свергнувшему тысячелетнюю монархию. Я вдруг подумал, что таким и должен быть Дьявол. Не мелкий бес господина Лесажа, а истинный Дьявол, сумевший искусить Францию и бросить страну против Короля. Огромный, грубый, страшный – и дьявольски обаятельный. Нет, не обаятельный! Это слово казалось слишком слабым. В Титане ощущалась сила, невероятная мощь, способная увлечь любого – и друга, и врага…

Воспользовавшись тем, что гражданин Дантон стал язвить гражданина Демулена, называя его «робеспьеровской рептилией», я подмигнул Шарлю.

– Есть новости? – понял он.

– Святой Патрик. Церковь в катакомбах возле кладбища Невинноубиенных.

– Кой хрен вы там шепчетесь? – грянул Дантон. – Опять заговоры против, мать ее, Республики, Единой и Неделимой? Поскольку эта зеленая свинья Робеспьер уверен, что я главный заговорщик, мне тоже хочется поучаствовать! Или вы просто по девкам собрались?

Мы с Вильбоа переглянулись. В конце концов, помощь нам понадобится, хотя бы чтоб попасть в катакомбы.

– Я хочу написать о парижских подземельях, – начал Шарль. – Там есть…

– …ревматизм! – буркнул Титан. – Черт побери! Почему я не позакрывал к свиньям собачьим все газетенки, пока был министром! Это все ты, Камилл! Свобода слова, свобода слова, мать ее! Писаки хреновы!

Шарль с невозмутимым видом выслушал сию грозную тираду, а затем поднял руку, словно ученик в классе.

– Слова сказать не дадут! – рыкнул исполин. – Да понял я, понял! Вы чего, вампиров искать собрались? Полгода назад является ко мне один говнюк, англичанишка гребаный. Кинг, кажись, его звали… Нет, не Кинг. Стокер, что ли? И давай молоть, что, мол, гражданин Дантон, давайте изведем вампиров, которые из трудового народа кровь пьют. Я, мол, все вампирские места знаю, и в катакомбах самое их гребаное кубло!

– А-а! П-помню! – Демулен усмехнулся. – Он н-не Стокер и не англичанин. Мак-Каммон, шотландец из Глазго…

– Один хрен! Думал его с лестницы спустить, а потом пожалел и говорю – приведи ко мне одного вампира, тогда поглядим…

Внезапно мне показалось, что Титан рассказывает эти байки не зря. Небольшие глаза смотрели из-под густых бровей трезво и внимательно. Титан был непрост. Впрочем, в ином случае он и не стал бы Титаном.

– Приходит он через неделю, язык на плече, словно за ним с борзыми гнались. Выследил, кричит. Живет один, совсем рядом, днем спит, ночью по крышам лазит, а на вид – чудище чудищем. Плюнул я, говорю – веди! Привел…

Тут уже засмеялся Вильбоа. Похоже, эту историю знали все.

– И кто же это оказался? – поинтересовался я.

– Байи, наш бывший мэр. Худой, как смерть, глаза красные, одевается в черное, днем спит, а ночью на звезды смотрит – астроном, мать его! И рожа жуткая, испугаться можно с непривычки. Ну, я захожу – и в лоб: ты, гражданин Байи, вампир и кровь людскую пьешь! А он: гражданин Дантон, наши политические разногласия я в таком тоне обсуждать не собираюсь!

Когда мы отсмеялись, гигант махнул рукой: