— Аэнор, ты же не собираешься перевязывать себя одной рукой. Мне нужно сделать это как следует, поскольку ты и так уже доставила мне достаточно неудобств, позволив Олефесту располосовать твои конечности.

— Как грубо с моей стороны, — устало сказала я. — А ты позволил разодрать своё крыло в клочья. Тебе больно?

— Ты беспокоишься о моём самочувствии? Я тронут.

— Это просто отстранённое любопытство. У меня никогда раньше не было крыльев, поэтому я не знаю, как они ощущаются.

— Это так больно, что ты не поверишь, но я могу исцелить себя, как только закончу здесь.

Салем прижал мох к моей руке, затем перевязал его тканью. Солнечный свет струился над ним, золотя его плечи и крылья. Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что он разорвал свою рубашку, чтобы сделать бинты. Он стоял на коленях с обнажённой грудью, и восьмиконечная звезда сияла на его прессе.

Вокруг него порхало немного света — яркая сфера с сумеречным блеском. Она трепетала и прыгала вокруг его головы, как светлячок.

— Что это такое? — спросила я.

Салем замер на мгновение, наблюдая за ним. При этом его грудь напряглась, а на подбородке дёрнулся мускул. Что бы это ни было, оно выбило его из колеи.

Он снова повернулся ко мне. Выражение его лица было резким, хотя руки оставались нежными, пока он оборачивал полоску ткани вокруг моей руки.

— Не обращай внимания на эту маленькую букашку. Я латаю тебя только для того, чтобы ты могла доставить меня туда, куда мне нужно. Теперь тебе нужно отдохнуть. Как только ты сможешь достать эту клетку души, всё будет кончено. Нам никогда не придётся снова видеться друг с другом.

«Всё закончится, когда ты умрёшь».

— Что ты видел? — спросила я. — Каков твой худший страх, который показал тебе Олефест?

Салем прервал перевязку и уставился на меня.

— Смерть.

Мелькнуло удивление и, возможно, немного вины.

— И это всё? Ты боишься смерти, — это казалось слишком… обычным для него.

— Не совсем. Но ты не сказала мне, что было в твоём видении. Будет справедливо, если ты тоже поделишься.

Мои глаза быстро открылись; я резко пришла в себя. Нет. Ни за что на свете я не расскажу Салему о своём видении. Боги, к чему это было? Там присутствовала… порка? Я скорее сварюсь заживо, чем скажу ему. Я бы снова разорвала себе руку, чтобы отвлечься от этой линии расспросов.

«Придумай ложь».

— Попугаи, — выпалила я.

— Попугаи, — повторил Салем.

Я с трудом сглотнула.

— Они меня ужасают. Эти их смутно человеческие голоса, повторяющие слова до тошноты. Это просто неправильно.

Он приподнял бровь.

— Есть ли причина, по которой ты краснеешь?

— Послушай, я не собираюсь делиться своими худшими страхами с дьяволом. Да и вообще, какая тебе разница?

— Это всего лишь отстранённое любопытство. Просто мне никогда не было стыдно, поэтому я никогда не краснел.

Солнечный свет просачивался сквозь листву над нами и струился по его крыльям. Каждый раз, когда я видела их и торчащие обломки костей, у меня возникало ощущение неправильности. При виде их у меня перехватывало дыхание. Глядя на переломанные крылья, я чувствовала себя так, словно зазубренный нож царапал мой череп изнутри.

Конечно, он заслужил это за всё, что сделал, и тем не менее…

Может, дело в том, что его крылья выглядели такими нежными, но вид крови, забрызгавшей его перья, слишком сильно влиял на меня.

— Ты собираешься исцелить своё крыло? — спросила я уже более раздражённо.

Салем снова поймал мой взгляд, но проигнорировал вопрос. Вместо этого он переключился на мою ногу и прижал ещё один кусочек мха к бедру, прямо под юбкой. Я вздрогнула, когда он слегка приподнял мою ногу, чтобы перевязать её. Это было бы в миллион раз больнее, если бы он уже не окутал меня своей исцеляющей магией.

Он снова прижал руку к моему сердцу, и магия жарко заструилась по моему телу. Я вдохнула его запах, запах граната и дыма. Там было что-то ещё… сад… глубинное, саднящее чувство утраты. Рваная пустота, падение… свет погас, дух превратился в пепел.

На мгновение мне показалось, что моё сердце вот-вот разорвётся.

— Падение, — прошептала я, не собираясь произносить это вслух.

Тут Салем резко отдёрнул руку. Я открыла глаза, и он уставился на меня.

— Я ничего не говорила, — быстро добавила я. Эта ложь была ещё хуже, чем попугаи.

Мгновение спустя Салем сказал:

— После нескольких часов сна ты будешь в полном порядке.

Он встал и отошёл от меня, пока его крыло практически свисало с него как тряпка. «Неправильно».