В Петрозаводск «Газель» добралась около полудня. Водители и пешеходы, находившиеся на перекрестке улиц Зайцева и Мелентьевой, очень удивились, когда из кузова стоящей на светофоре «Газели» выскочил темноволосый молодой человек в больничной пижаме и шлепанцах. Оглядевшись по сторонам, он приветственно помахал рукой водителю «Рено» стоявшего рядом и легкой трусцой побежал в сторону новостроек на набережной Онежского залива.

Забегая в подъезд дома, Мэлор молился только об одном, чтобы запасной ключ от квартиры лежал в тайнике. Поднявшись пешком на восьмой этаж, он направился к двери с номером сто двадцать четыре. Тело била мелкая дрожь. Руки тряслись. Интересно, в клинике уже заметили его отсутствие? Нащупав за верхней планкой дверного косяка кусочек поролона, он с облегчением выдохнул: ключ на месте.

Тайник над дверью он соорудил на первом курсе после того, как однажды уйдя в магазин, захлопнул дверь, оставив ключ в квартире. Позже тайник не раз выручал его в подобных ситуациях. Не подвел и в этот раз. Вытащив кусок поролона с привязанным к нему ключом, Мэлор открыл дверь и вошел в квартиру. Затхлый воздух неприятно защекотал в носу. Сколько он отсутствовал? Последнее, что он помнил – новогодние каникулы. Видимо, после них он и отправился в клинику. Во всяком случае, про университет никаких воспоминаний в голове не сохранилось. А сейчас начало мая. Следовательно, в квартире больше четырех месяцев никого не было. Мысль о четырех месяцах, вычеркнутых из жизни, ужаснула его.

Оглядывая квартиру, Мэлор вспомнил бабушку и деда. Раньше квартира принадлежала им, но в две тысячи одиннадцатом году они умерли. Сначала дед Ваня, а месяц спустя бабушка Лида. В то время он лежал в московской клинике с очередным обострением и узнал об их смерти только спустя три месяца, да и то случайно, из разговора двух медсестер, обсуждавших его. Новость потрясла Мэлора до глубины души, и с ним случился кататонический ступор. В тот раз врачам пришлось потратить немало сил и отцовских денег, чтобы вернуть Мэлора в реальный мир. Отец даже соизволил однажды появиться в клинике и осведомиться о здоровье сына. Первый и единственный раз.

Звук заработавшего лифта заставил вздрогнуть. Мэлор замер, прислушиваясь к происходящему за входной дверью. По его расчетам врачи сообразят, что он именно сбежал, а не загостился в одной из палат, часа через два-три – времени достаточно. Ему нужно лишь упаковать необходимые для путешествия вещи, взять деньги и потом его никто не сможет остановить на пути к настоящему дому. К дому, в котором когда-то давным-давно жил с родителями маленький и счастливый Мэлор. К дому, где он спрятал свое величайшее изобретение – Пульт управления Вселенной.

Звуки лифта достигли максимума и стали стихать. Мэлор с облегчением выдохнул. Он не любил лифты, считая их очень опасным приспособлением.

Пройдя в гостиную, он распахнул створки стенного шкафа. Здесь должен лежать его любимый красный рюкзак с кучей мелких несимметричных кармашков и значком «ЙА! ЙОЖЕГ!». Долго искать не пришлось, рюкзак висел в центре шкафа на вешалке, прямо поверх легкой темно-зеленой куртки, которая в мысленном списке Мэлора: «Вещи, которые я обязательно должен взять в дорогу», значилась под номером два. Далее по списку шли джинсы, носки, футболка и трусы. На их поиски ушла пара минут. Оглядев распахнутый шкаф, Мэлор не испытал необходимости в других вещах. Собственно, и в собранных он не нуждался, поскольку часто забывал менять белье, мыться, бриться и стричь ногти. Данный перечень процедур личной гигиены оставался открытым и практически бесконечным. Однако сейчас, являясь самим собой в большей степени, чем когда-либо прежде, за исключением, пожалуй, времен изобретения и сборки Пульта, он четко осознавал необходимость смены белья как неотъемлемого элемента парадигмы социальных дефиниций – во всяком случае, именно так он об этом думал.

Уложив вещи в рюкзак, Мэлор зашел в спальню и снял со стены акварельную картину с изображением Исаакиевского собора. За картиной обнаружился небольшой сейф.

– Зачем Бублики Ворам? Юля Обожает Бублики, – произнес Мэлор, глядя на сейф, и улыбнулся, словно ожидал, что тот откроется.

Однако сейф остался безучастен к произнесенному заклинанию. Тогда Мэлор стал набирать на сейфовой панели код, повторяя стишок.

–3ачем 5ублики 8орам? 10ля 0божает 5ублики!

Небольшое табло высветило код: «3581005». Сейф противно пискнул и открылся.

Способность Мэлора превращать слова и буквы в цифры и наоборот проявилась в раннем детстве. В дошкольном возрасте он легко решал примеры с четырехзначными цифрами. Ему они представлялись простыми историями из разряда: «Пирог откусила Маша, а там лежала соленая каша». Вполне очевидно - ответ будет четыре тысячи семьдесят пять. Очевидно для Мэлора, но не для всего остального мира. Собственно, именно поэтому он впервые и оказался на приеме у доктора. Его первый лечащий врач пытался найти логику в рассуждениях пятилетнего мальчишки, но вынужден был признать поражение. Как показали многочисленные эксперименты, цифры, слова и буквы для Мэлора не имели постоянной очевидной связи между собой. Так пример с соленой кашей в другой ситуации мог звучать как: «Большой синий утенок квакнул и уплыл в черную даль аллюзий сингулярности». Мэлору такая ситуация представлялась естественной: любая задача всегда имеет несколько решений. Он знал, такое происходит из-за того, что слова сами по себе не существуют. Все слова и буквы он изначально воспринимал как цифры, а потом переводил в общепонятные термины. Но всего этого пятилетний мальчик не мог объяснить дотошному доктору, да и не хотел, поскольку боялся крупной родинки, похожей на руку робота, на его шее.

Гораздо позже, будучи подростком, Мэлор прочитал в одной книжке о синестетах – людях, обладающих нейрологическим феноменом, при котором раздражение в одной сенсорной системе ведет к автоматическому, непроизвольному отклику в другой. Проще говоря, у таких людей буквы неразрывно связаны с цветом, а движения предметов со звуками. И не только. Например, Мэлор читал о случаях синестезии, при которых звуки вызывали у человека ощущения в частях тела. Подобное трудно представить, но история знавала и более удивительные факты. Начитавшись подобной литературы, Мэлор тут же причислил себя к синестетам, но доктора объяснили, что он заблуждается. У синестетов не бывает, чтобы два плюс два равнялось лягушке. У них два плюс два всегда равнялось четырем: пусть зеленой, но четверке.