Убедившись, что на ногах не осталось ни единого противника, что был бы способен оказать мне сопротивление, я вырвался из мягких объятий боли, чтобы вернуться в серый и угрюмый реальный мир.

Нужно сказать, сделал я это не совсем вовремя, потому что как только время вернулось к своему нормальному бегу, а в уши ворвались многоголосые стоны и крики, я развернулся корпусом к выходу, чтобы увидеть рвущихся ко мне тюремщиков и их коллегу, что сейчас скрючился на полу, пытаясь продохнуть.

Упс, похоже я немного увлекся. Избивать фсиновцев в мои планы не входило… по крайней мере пока.

Я не успел даже моргнуть, как меня продернуло сразу несколько разрядов электрошокеров. Это было… неприятно, скажем так. Я даже на несколько секунд вырубился, а когда вернулся в сознание, то осознал, что уже лежу на полу, а меня самого нещадно ломают.

Когда мои руки оказались заведены назад до самых лопаток, когда в спину мне уперлось целых два колена, а на запястьях сомкнулись наручники, я снова нырнул обратно в мир чужих страданий, спасаясь от своих собственных. Почему-то мне захотелось посмеяться, и я не смог отказать себе в этом маленьком удовольствии. Смех ведь продлевает жизнь, вы разве не знали?

Ах, эти перепуганные лица, эта разлитая в воздухе агония, и эти окровавленные рты, раззявленные в немом крике… ради чего стоит жить, если не ради этого? Внезапно вся моя прошлая жизнь показалась серой, унылой и скучной, да и вообще напрочь лишенной смысла. Деньги, машины, квартиры — для чего оно все нужно? Это все напускное, пыль и тлен…

И тут вдруг мой взгляд нашел того парня, что единственным не проявил ко мне никакого интереса в самом начале. Он все-таки сунулся в драку и, если я правильно помню, выхватил от меня всего лишь молниеносную двойку, которая опрокинула его навзничь. Этот молодой уголовник оказался весьма сообразительным, и отполз подальше от эпицентра бойни, которую я устроил в камере, избежав более серьезных травм. Так что он совсем легко отделался, в отличие от своих дружков.

Но почему тогда глаза этого паренька были расширены от страха, а сам он забился в самый дальний угол, какой только смог найти в этих четырех стенах? Поддавшись любопытству, я даже высунулся из своего кокона боли, чтобы попытаться ощутить его эмоции, и мне это удалось.

От парня исходили волны неописуемого животного ужаса, будто он увидел что-то настолько невообразимо жуткое, что оно лежало далеко за пределами его понимания. И этот взгляд каким-то образом вернул меня из несвойственного мне состояния, заставив мою паранойю тоненько запищать.

Что он во мне увидел и почему так напуган? Вряд ли это оттого, что я отделал в одиночку всю здешнюю шушеру, не способно это пробудить такой неистовый страх в человеке. Тогда что?

— С-сволочь! — Мне в почку прилетел болезненный удар, прерывая праздные размышления и напоминая, что мы тут со странным парнем не одни. Но меня это даже нисколько не обидело. Все мое тело было приятно расслаблено, после полученной шоковой терапии, а звон в ушах будто старался меня убаюкать. — Ты погляди, ржет еще, паскуда!

Я прислушался к своим ощущениям. В горле саднило, словно я громко и надсадно кричал. Сперва я решил, что это последствия моего боевого рыка, но после слов надсмотрщика подумал, что это вполне может быть и от неистового смеха. Да уж, видимо, мне тут предстоит прослыть хроническим психопатом.

— Мужики, — отозвался другой сотрудник ФСИН, чем только подтвердил мои мысли, — да он же поехавший! Его в психушку надо, а не в тюрячку! Вы посмотрите, Тёма до сих пор продохнуть не может!

— Да кончайте вы уже трепаться, — зазвучал где-то надо мной третий голос, — давайте пакуйте тут всех. Этих троих сразу в лазарет, — я не видел на кого он указал, но тюремщики тут же бросились поднимать всех бессознательных и того неудачника, что сейчас с тихим повизгиванием баюкал свою переломанную руку, — а остальных на разбор полетов к старшему смены.

Пока нас вели по мрачным коридорам, что навевали неизгладимое чувство тоски, я не переставал размышлять. А зачем, собственно, я это терплю? Может, мне прямо сейчас следует всех прикончить и сделать из них марионеток? Но потом возражал себе, мои ли это на самом деле мысли?

В конечном итоге, я сумел убедить себя, что настоящий я не стал бы никого убивать просто так, а значит, все остальное от лукавого. Ну, разве что напавших на меня зэков мог бы умертвить. Да только зачем мне такие потрёпанные покойники, когда в этих застенках сидят сотни совершенно целых?

В общем, итогом этих разборок стало то, что нас вместе с более-менее уцелевшими уголовниками, которые могли стоять на своих двоих без посторонней помощи, привели в кабинет к какому-то худому мужичку, который, в общем-то, не производил сильного впечатления.

Когда нам начали задавать вопросы, то все арестанты дружно кивнули головой на меня и поклялись, что это я начал драку, безжалостно напавши на восьмерку беззащитных мордоворотов в одно лицо. Я в ответ только рассмеялся, и назвал их всех ссыкунами, на что избитые зэки даже не сумели ничего ответить, а лишь трусливо отвели глаза в сторону.