Чудовище в это время отвернулось, полыхнув огнем в темных нечеловеческих глазах, и двинулось в сторону здания, где укрывались братья. Аллах всемогущий, братья! Да направит всевышний ваши пули! Убейте их всех!

Но мысли пленника так и остались несбывшимися надеждами. Его, к большому удивлению, потащили в самую гущу заварухи. Краем сознания Далхан успел подумать, что его собираются использовать в качестве заложника, и он даже успел посочувствовать незадачливым похитителям, потому что знал, что братья на это не купятся. Они все равно сделают все так, как надо.

Однако о переговорах никто даже и не думал… с каждой секундой странная свита Секирина ускорялась, пока не перешла на быстрый бег. Очень стремительный и по-животному неестественный в исполнении людей. От вида этих несущихся по сугробам фигур, Мержоева пробрал еще более глубинный страх, хотя секунду назад уже казалось, что нельзя испугаться еще больше. Оказалось, что еще как можно…

По какой-то причине Далхану постоянно делали больно, с силой оттягивая волосы и выворачивая плечи, но тот все равно не произносил ни звука, остатками своего разума контролируя себя, дабы не приносить врагам удовольствия. Вероятно из-за этого сосредоточения и приступов боли, что непрестанно окатывали его тело, мужчина и не заметил, как в руках Секирина оказался пистолет.

Зато Далхан прекрасно успел заметить, как стремительно тот его вскинул и будто бы не целясь произвел выстрел. Аллах всемилостивый, нет! Как это возможно?! Мержоев словно в замедленной съемке смотрел, как выпадает со второго этажа один из его братьев, что всего на несчастную долю секунды мелькнул в окне заброшенного здания.

Сайфулла, брат, пусть встретит тебя Джаннат милостью…

Но не успел Мержоев про себя как следует попрощаться со своим товарищем, как снова зазвучали пистолетные выстрелы, произведенные с такой скоростью, что едва не сливались в один. Появившиеся в двух других окнах чеченцы попытались пустить пару автоматных очередей по нападающим, но тоже были подстрелены Секириным.

Великий Мухаммед! Да как такое может быть?! Они же были даже не рядом, как он успел столь быстро прицелиться?! Далхан не был новичком, и прекрасно понимал, что дистанция для стрельбы навскидку просто запредельная! И каким бы талантливым стрелком не был человек, попасть с такого расстояния просто невозможно, особенно если учитывать, что противник появился в поле зрение внезапно и на очень короткий срок. У него просто физически не было времени на прицеливание! И если первый раз мог быть просто удачным попаданием, то последующие выстрелы показали, что это не просто какая-то там удача.

Происходящая здесь дьявольщина заставила Далхана на некоторое время выпасть из реальности, а вернуться обратно он смог только тогда, когда они оказались внутри, и по всему зданию зазвучали леденящие кровь людские вопли.

Не сразу, далеко не сразу он стал опознавать в них голоса своих братьев. Эмин, Тагир, Цхогал… вот явно вскрикнул и захлебнулся бульканьем Махди. Вот неистово и нескончаемо протяжно закричал Мурад. А где-то совсем рядом, буквально за стенкой, судя по стонам и истеричному плачу, нечто ужасное делали с Баширом.

Вскоре Далхан осознал, что стоит на коленях, ухватившись руками за голову, и медленно раскачивается из стороны в сторону, словно сумасшедший. Его больше никто не держал. Непонятное наваждение постепенно спадало, возвращая способность трезво мыслить и соображать, и мужчина, подняв взгляд, осознал, что перед ним стоит сам Секирин, держа на руках бессознательное девичье тело…

В здание мы ворвались подобно урагану. Марионетки, выкручивающие Далхану суставы, обеспечили мне достаточное ускорение, чтобы я успел безопасно снять всех стрелков, которые попытались встретить наше продвижение огнем. Расстояние было для меня весьма приличное, ведь особого опыта в стрельбы я не имел, но я все равно справился. Времени на прицеливание хватило.

Мертвецы быстро обезоружили и повязали всех, кого только нашли в доме. Я без промедления убил ближайшего из них Силой и поднял, чтобы узнать, где прячут Вику. Однако то, что я увидел в разуме нового легионера, внесло серьезные коррективы в мои намерения. То, что я увидел, мне совсем не понравилось.

Не понравилось настолько, что я с трудом мог вспомнить себя и свои мысли в те моменты. Я помню лишь только ярость, кровавые расправы, виденные мною глазами марионеток, стоны, крики, боль и бесконечный ужас. Пленники и их еще не сдавшиеся товарищи умирали очень тяжело и совсем неприглядно. Мертвецы рвали их плоть голыми руками, упиваясь их страданиями и страхом, а обезумевшие люди ничего не могли им противопоставить. Даже простое нажатие на спусковой крючок для сведенных судорогой пальцев стало для них чем-то невыполнимым и запредельным.

Несколько раз я первым врывался в комнаты, разогнанный до невероятного состояния, подстегиваемый болью сразу нескольких умирающих человек, я перестреливал находящихся внутри похитителей раньше, чем они успевали понять, что кто-то к ним вошел. Я целился по животам, чтобы смерть не наступала мгновенно, а длилась, даря жуткую агонию и муки. За то, что эти головорезы сделали, никому из них не будет ни пощады, ни прощения. Абсолютно каждый из них перед смертью будет долго и искренне жалеть о своих поступках и проклинать Далхана, который их в это впутал.