— Да ясно, ясно, — отмахнулся старик. Окинул задумчивым взглядом классную доску, сел ровнее, оглядел свои руки. — Ты скажи своей птице, чтобы ко мне зашла.

— Зачем? — Аспис совершенно потерял нить разговора.

— Кошмары ей снятся? Спит плохо? — с другой стороны зашел Витол. — Совесть-то беспокоит…

— Какое твое дело? — грубо оборвал целитель.

— Да я не о том! — Старый змей раздосадованно поморщился. — Есть у нее там кое-что по моей части. Поправить бы надо. Она и так не помрет, но само когда еще пройдет, если вообще пройдет. А поправить несложно, по чуть-чуть в несколько приемов.

— Ты хочешь ей помочь? — Аспис в изумлении уставился на отца, решив в первый момент, что ослышался. Но тут же нахмурился, потому что в голову закралась другая, куда более здравая мысль. — Если ты хочешь так до нее добраться, и после этого твоего вмешательства она…

Да не собираюсь я ей мозги сжигать! — недовольно дернул щекой Витол. — Помочь… не то чтобы очень хочу, но помощь ей пригодится.

— Погоди, — осознал целитель наконец то, что можно было понять с самого начала. Только поверить сложно, проще отрицать очевидное. — Ты что, мириться пришел?

— Помочь хочу, — неопределенно пожал плечами отец, продолжая разглядывать доску.

Младшему змею очень захотелось съехидничать, тем более повод такой благодатный, но сдержался. Не стал обострять, настаивать на извинениях, на признании ошибок. То, что отец пришел, было красноречивее всех покаяний, а требовать большего… Не тот характер. Он и сейчас уже переступил через себя, и это дорого ему стоило. Если подумать, Аспис никогда не видел отца таким взволнованным, смятенным и неуверенным. Тот, конечно, не железный и не чужд нормальных чувств, только прятал все это обычно очень глубоко. А сейчас вот волнение прорвалось наружу, и это впечатляло.

Но от вопроса все-таки не удержался:

— И что заставило тебя изменить мнение о Норике?

Тот опять повел плечами и нехотя ответил:

— Ну прошлое не отмоешь, конечно, но… Не врет она. Уж в этом-то я понимаю. Да и на тебя хорошо влияет. Гляди — остепенился, веселый, довольный. С мальчишками она нормально, да и девочки эти ее… забавные.

На несколько секунд повисла тягучая, неловкая тишина. Аспис не затягивал паузу намеренно, он просто боролся с растерянностью и пытался подобрать слова.

— Хорошо, я с ней поговорю, — только и смог сказать в итоге. — Думаю, не откажется.

Витол удовлетворенно кивнул и несколько расслабился. Но опять повисла неловкая тишина: оба мужчины не привыкли обсуждать какие-то личные, семейные вопросы в тоне, отличном от обмена язвительными замечаниями. Кажется, старший змей хотел сказать что-то еще, но так и не подобрал нужных слов, потому что, поднявшись, кивнул на прощанье и двинулся к двери.

Но на пороге все же замер, обернулся, смерил сына немигающим взглядом и тихо сказал:

— Я рад, что у вас с этой птицей все ладится.

— Спасибо. А птица-то почему?

— Так ястреб же. — Витол снова пожал плечами и вышел.

А Аспис с рассеянной улыбкой откинулся на спинку стула, бездумно глядя в окно. На душе было удивительно спокойно и мирно. И, что бы ни случилось в прошлом, жизнь, похоже, только начинается — хорошая, настоящая. Правильная.

Люди и змеи

Все-таки в этих местах очень яркая, бурная, сумасшедшая весна, особенно поначалу. Всего неделю назад завывали лютые, безжалостные метели, а сейчас солнце греет и светит так, что смотреть больно.

Соскучившиеся по хорошей погоде обитатели пойестья, конечно, вовсю пользовались выходным днем, и в парк высыпали почти все. Из тяжелого, мокрого снега ученики вместе с учителями строили большую крепость, кто поменьше — с воплями носились вокруг, швыряясь тяжелыми плотными снежками и от души валяясь в снегу.

Мне вроде бы хотелось принять участие в общей суете, но было неловко. Казалось, мое вмешательство только все испортит и в это веселье я попросту не впишусь. Но чувства обиды и оторванности от окружающих от этого не возникало, потому что в равной степени мне совсем не хотелось шевелиться, было приятно жмуриться на солнце и наблюдать за возней со стороны. И я встала чуть поодаль, облокотилась о перила парадной лестницы, пригляделась внимательней.

Оказалось, не одна я не участвовала в веселье.

На одной из скамеек по ту сторону дороги сидел Витол Чарит, укутанный в теплую куртку, и благодушно наблюдал за молодежью. Сложившиеся у нас взаимоотношения можно было назвать «вооруженным взаимоуважительным нейтралитетом». А если углубляться в подробности, то мне даже нравился этот желчный старик. Умный, острый на язык, когда он перестал видеть во мне смертельного врага, превратился в весьма интересного собеседника. Мы с ним норой пикировались к взаимному удовольствию, чаще всего — на каких-то заседаниях. Пару раз Аспис пытался вмешаться, но потом понял, что такой стиль общения устраивает обоих, и махнул рукой.