Дикие не жалели никого, а съесть родное чадо на глазах у родителей – и подавно дело чести перед давно почившими тёмными Богами. Кровь была повсюду, как и ошмётки многих рас, которых объединяло одно – они все в итоге умерли, так и не успев вместе со всеми покинуть Нилт. Анзетта же, соблюдая полную тишину, наблюдала за творившимся внутри беспределом, и мысленно корила саму себя, ведь додумалась ведь отпустить Диму в одиночку, не наплевала на его слова. Да, это спасло не одну сотню жизней, только толку, ибо кто они для проклятой фехтовальщицы? Правильно – никто и звать их никак. Утешало лишь одно то, что сообщение о победе над Региональным Боссом Дастом не пришло никому, иначе бы это было явно заметно не только в собственной голове, но и на убегающих жителях города Нилт.

«Это же нужно было так облажаться то?», – выдохнула девушка, – «так ещё и я полностью бесполезна, ничего не смогу сделать Сэмуэлю, второму Региональному Боссу. Прекрасно, остаётся уповать лишь на удачу и то, что Ардезул сумеет помочь Диме выползти из данной задницы, в буквальном смысле этого слова, не через рот же?», – нахмурилась, спрыгивая вниз прямо на голову дикого, спасая убегающую малышку, – «ты как? Оставайся здесь со мной, за город ты уже не успеешь, да и не пробьешься через плотное оцепление этих голодных уродцев», – ласково улыбнулась Анзетта, обнимая в ответ подбежавшую девочку в слезах и соплях.

…

Капли кровавого дождя стекали по лицу Дмитрия по подбородку вниз, глаза были широко открыты и смотрели на танец сотен белых и чёрных молний в небесах. Асфальт под ногами обратился в багровый песок, а родной дом и забор – в самую настоящую лачугу и деревянные колья вокруг неё. В голове всё смешалось, словно, её использовали вместо блендера, и это очень утруждало парня, который то и имя своё вспомнил не сразу. Опустив голову, устремился к окружённой тьмой лачуге сквозь животный страх и дурное предчувствие. Шаг за шагом становилось всё труднее идти, нечто необъяснимое сдавливало сердце ледяными тисками, дышать стало непомерно трудно, а в нос ударил невыносимо отвратительный тёрпкий запах гнили. Остановившись прямо перед открытой дверью, что так и говорила – войдешь, более не выйдешь, Горбунов уверенно сделал первый шаг, затем второй и третий, окончательно зайдя в дом.

Миновав пустой коридор, парень очутился в гостиной, в которой стоял лишь старый диван и тумба с рамкой из-под фотографии, которой нигде поблизости было не сыскать. Покрутив рамку в руках, Дима поставил её на место, и едва ли не подпрыгнул до потолка, когда очередной удар грома разнёс порог лачуги в щепки. С превеликим усилием успокоив дыхание до минимальной нормы, продолжил свой путь по старинному дому, который почему-то казался одновременно родным, и чужим.

«Это явно не мой дом, но я не помню, чтобы когда-либо бывал в подобных местах. Тогда это игра моей фантазии? Я сплю?», – проговорил про себя Дима, осторожно ступая по дубовому полу кухни, что прямо перед самой дверью предательски заскрипел…

С той стороны двери послышались шаги, и если сейчас начать быстро отходить назад, то его поймают, кто бы это ни был. Благо, удача была на стороне Дмитрия, и в небе разразился сильный рёв грома, дав парню возможность бесшумно отступить и спрятаться за кухонным столом. Дверь в спальню резко открылась, и из неё вышел кто-то в чёрном капюшоне и жутким кинжалом в руках. «Фанатики?» – пронеслось в голове у Горбунова, но он быстро откинул данное предположение по той простой причине, что они древнее динозавров, уже давным-давно все вымерли или сидят в крупных странах и их городах.

Неизвестный в чёрных одеяниях быстро прошёл мимо стола, за которым прятался Дима, и принялся всё переворачивать в гостиной, давая время запутанному в данной ситуации парню прошмыгнуть в открытые двери спальни. Внутри… было жутко. Двуспальная кровать стояла на нижнем бортике впритык к стене, а на ней, на цепях, висели окровавленные кости. По центру самой комнаты красовался непонятный символ, который окружало несколько кривых кругов и слов, то ли на древней латыни, то ли на демоническом языке. Стены все до единой были исцарапаны когтями, но явно не животных, уж слишком странными они были.

«Что же здесь происходит?», – заикаясь, прошептал Дмитрий, и затих, стоило лишь понять, что звуки из гостиной более не исходят, – «вот чёрт, вот чёрт, ВОТ ЧЁРТ!», – мысленно выругался парень, закрывая дверь и, задействуя все свои силы, подпёр ту кроватью с костями.

Тишина невыносимо давила на Горбунова, что остался один на один с самим собой и тьмой этой спальни. Но, недолго играла песня, недолго фраер танцевал, ибо спустя несколько мгновений в дверь врезалось нечто массивное, едва не выбив ту с петель. Дмитрий принялся в истерике искать пути отступления, и нашёл два возможных выхода, оба из которых ему очень не понравились. Окно и люк, что скрывался под кроватью. За пределами жуткой лачуги бушевала стихия, а за люком могло скрываться что угодно. Неизвестность пугала, и неистово злила Горбунова, что оказался в этой странной и жуткой ситуации по неизвестной, опять-таки, причине.

Дверь долго не сдержит неизвестного, ведь уже фактически висит на одном добром слове, и они оба это понимали, как Дима, так и некто в чёрных одеяниях. Парень, недолго думая упал на колени перед люком и, просунув пальцы в небольшую дыру, чтобы поднять его, почувствовал, словно в пальцы впились лезвия. Это было невыносимо больно чувствовать, как с пальцев срезается шмат за шматом мяса, но поделать что-либо было нельзя, сейчас время шло не на часы, и не минуты, а секунды! И это сводило Горбунова с ума, ведь люк не желал открываться, ведь под ним была щеколда, которую можно открыть лишь с той стороны.