– Мариан, тебе не кажется, что мы отличная пара?

Она весело рассмеялась:

– Тебе понравилось, как я готовлю? Так ты мне делаешь предложение или задаешь вопрос сам себе?

– Так, размышляю. Не торопись отвечать, но, знай, - это вполне серьезно.

– Не надо серьезно, - заявила она, - Мы так здорово провели день, что не хочется его портить. Давай оставим все как есть.

– Ладно. Тогда ещё один вопрос: кто-то меня опередил?

– Не в этом дело, - она отрицательно и грустно покачала головой. Просто у меня был человек, но что-то у нас не склеилось. И я пока не готова начинать все снова.

– Ты не против, если я продолжу попытки?

– Надеюсь, ты их не оставишь.

Мы помыли посуду и прибрали в квартире. У дверей я привлек Мариан к себе и поцеловал. Она ответила на поцелуй довольно спокойно, скорее по-дружески.

– Мы ещё увидимся?

Она улыбнулась и просвистела несколько тактов песенки на стихи Роберта Бернса:" Ты свистни, себя не заставлю я ждать!"

– Что ж, научусь, свистеть!

Я отвез её в "Би-Джаз". Помахав на ходу и послав воздушный поцелуй, она исчезла в дверях.

Попрощавшись с Мариан, я направился в редакцию. Получить информацию можно только если знаешь, где её искать. Швейцар у входа был моим старым приятелем ещё с тех пор, как я там работал.

– Джо, мистер Шоу там?

– В своем кабинете, мистер Маклин, вы знаете, где его найти.

Барни Шоу не был простым журналистом. Он был принадлежностью и достопримечательностью Глазго. Разросшийся, как раковая опухоль, промышленный город был его неотъемлемой частью, и он любил в нем каждый пыльный кирпич. Барни одинаково уютно чувствовал себя как на правительственном приеме, так и в портовой пивнушке. В газете он вел рубрику "Сплетни" и еженедельно писал статьи о жизни города. Прочитав одну из них, я понял, что совсем не знаю родной город. Еще Барни был автором исторических романов о Глазго. Если кто-то и знал о Прескоте и его местонахождении, это мог быть только Барни.

Я застал его в кабинете, из которого вторая дверь вела в репортерскую. Она была открыта, слышались голоса и стук пишущих машинок. Когда я вошел, Барни стучал по клавишам.

Увидев меня, он широко улыбнулся. Веселый, на вид добродушный и уже лысеющий, он напоминал Ламме Гудзака.

– Так-так! Видно, твои спасательные дела пошли совсем туго, если ты вспомнил о старой работе. Я бы рад тебе помочь, но при упоминании твоего имени шеф сразу начинает нервничать. Так что в лучшем случае можешь претендовать на место в отделе объявлений.

– Проклятие! Что вы возомнили о себе, наемные писаки? Вы - винтики в государственной машине. Когда изобретут пишущую машинку с электронными мозгами, - вообще лишитесь работы!

Барни рассмеялся.

– Я смотрю, ты совсем не меняешься. После твоего ухода не с кем по-настоящему поспорить. Да, послушай! А как там насчет твоей последней находки? Помнишь, в прошлый выходной. Что, по твоему, за этим кроется?

Прищурившись, я посмотрел на него.

Это у тебя друзья в высшем обществе, - у них и спроси.

Он кивнул

– Я совсем забыл, извини. Молодой Маккинон в этом замешан. А его отец прекрасный человек.

– Он тоже был таким, - резко оборвал я его.

– Ну-ну, не обижайся, не спорю. Так чем могу быть полезен?

– Мне нужна информация.

– Я так и думал. Какого рода?

– Информация о человеке по фамилии Прескот. Кто он такой, чем занимается? И вообще все, что ты о нем знаешь.

Барни внимательно посмотрел на меня.

– Единственное, что я могу сказать - держись от него подальше.

– Вот так, да?! А, он что, опасен?

– Я этого не говорил.
– Шоу облокотился на стол.
– А все-таки, для чего информация?

– Чисто для личного пользования. Дальше меня она не пойдет, клянусь!

– Ну что ж, он занимается автомобильным бизнесом. Причем очень круто. Владеет одним из самых крупных в городе автосалонов, где продает высококлассные машины типа "роллс-ройсов", "ягуаров" и так далее. Это пригодится?

– Не смеши. Это можно прочитать в коммерческом справочнике. Не тяни, Барни. Чувствую, что ты кое-что о нем знаешь.

– Ну, ладно.
– Он откинулся на спинку стула и стал неторопливо набивать трубку.
– Вообще-то при рождении Эллис Прескот был Джоном Эллисом. Родился в 1918 году, и в начале 20-х бегал по Дьюк Стрит в рваных штанах, босиком. В довольно юном возрасте был задержан за мелкую кражу и направлен в исправительное учреждение для малолетних преступников. Повзрослев, в 1936 году получил три года за кражу со взломом.

– Прелестно, - пробормотал я.
– Мне казалось, ты утверждал - он не преступник.