Почему принцам малознакомых спящих пробуждать можно, а принцессам только сидеть у окошка и надлежит, печально вздыхая и вдаль в ожидании спасителя вглядываясь? Между прочим, принцессы тоже на многое способны! Принцессы тоже ух что могут, тем более дипломированные ведуньи!
Так думала я, младшая принцесса королевского Дома Флорансии и выпускница ведунского корпуса Лиры, оказавшись лицом к лицу с погруженным в очарованный сон незнакомцем. Разве могла я представить, что случайным прикосновением разбужу опасного демона-полукровку? Знала ли я, что нечаянный поцелуй изменит навсегда мою жизнь и жизнь принца, с которым я помолвлена с детства? Догадывалась ли, какие узы свяжут меня с демоном?
Нет, конечно. Но что-то внутри меня выбрало в тот момент, когда я коснулась крышки ледяной камеры, запустив древнюю магию крови, и, что бы ни ждало меня дальше, я не пожалею ни о чем.
Глава 1
Ещё пять минут поэзии, и прекрасный принц ласточкой вылетит из беседки.
Ирвин поднял на меня вопросительный взор темно-карих, кажущихся непроницаемо чёрными глаз. Я вымученно улыбнулась. Красиво полетел бы, да… принц всё делал красиво.
Ирвин счел жалкий оскал за знак одобрения и, уткнувшись в книгу, продолжил в свете пристроенного на ограждении беседки фонаря читать нараспев труды какого-то, несомненно, великого поэта старины глубокой. Я прикрыла рот ладошкой, давя зевок. Ладно, сегодня хоть можно посидеть на свежем воздухе, послушать соловьев — настоящих, а не эту пташку, что устроилась на скамейке напротив и заливалась на все лады в надежде растопить ледяное сердце неприступной принцессы, — и подумать о своём, отстраненно глядя поверх темно-каштановой макушки на сумеречный парк. Хотя ещё неизвестно, кто тут неприступный. На прошлой неделе я честно пыталась соблазнить принца, битый час крутившись у него перед носом в одном из платьиц, сохранившихся с благословенных времен учебы в корпусе. Ирвин трудов девушки не оценил, а когда я, плюнув на приличия, полезла целоваться, — и не только, в перспективе, — отодвинулся от меня подальше и прочел лекцию о вреде добрачного интима и важности и нужности чистой, возвышенной романтики, не омраченной обжиманием в укромных уголках. От возвышенной романтики тянуло в сон. И чувства всякие принцоубийственные появлялись.
Негромкий вкрадчивый гул возник где-то вдали. Или, может, это у меня в голове гудит? А, нет, всё-таки вдали. Но быстро приближался, нарастая, словно рев морского прибоя.
Ирвин оторвался от книги, поднял голову.
— Что это?
— Воздушный корабль. — Я торопливо выскочила из беседки.
Отложив книгу, принц вышел следом. Мы уставились на темнеющее вечернее небо, ничего не увидели, однако гул на мгновение накрыл нас, всколыхнув кроны деревьев, и начал удаляться, постепенно стихая.
— Он под невидимостью? — проявил чудеса эрудиции Ирвин.
Подтверждать очевидное не буду.
— Лиина, вы куда? — опешил принц.
— Слышишь, как гудит? Низко идет, значит, на посадку. — Я сгребла длинную юбку в охапку, подняв её выше колен. Демоны бы побрали эту дурацкую придворную моду на наряды до пят! — А как по-твоему, где он будет садиться, если не в нашем парке? — Особенно с учетом впечатляющих размеров поместья моего зятя.
— Лиина, бегать к приземляющимся кораблям, чтобы поглазеть на них, будто ребенок на диковинку, — занятие, не достойное леди и Вашего высочества, — привычно завел старую мелодию Ирвин.
А кто собрался глазеть на корабль? Тоже мне, редкость какая! А вот узнать, кто прилетел на этом корабле гораздо интереснее.
Я развернулась и углубилась в парк. Догадываюсь, где корабль сядет — лужайка там подходящего размера, достаточно далеко от дома, и земля хранила следы частой посадки. И от беседки, где Ирвин вечер поэзии организовал, близко. Ну, относительно близко.
Через несколько минут бодрой трусцы через кусты позади послышались хруст веток и сопение. Любопытство качество не только кошек и ведунов, принцы тоже не чужды этому интригующему чувству.
Серебристо-серый, похожий на наконечник стрелы корабль возвышался посреди искомой лужайки. Трап в задней части был опущен и из корабельного нутра лился свет, озаряя примятую траву, мою старшую сестру, кутающуюся в белую шаль, и кудрявую светловолосую девушку в обтягивающем чёрном костюме. Пригнувшись, я затаилась за ближайшими кустами, сквозь переплетение ветвей и листвы разглядывая незнакомку. Красивая. Невысокая, пухлые губы и округлые щечки, точный цвет глаз с такого расстояния не различить, но вроде светлые, фигурка — олицетворение моей мечты о женских формах, благо костюм прекрасно подчеркивал все изгибы соблазнительного тела.
Принц пристроился рядом, присмотрелся и охнул.
— Леди Абигейл? Ваша сестра общается с контрабандистами?!
— Тише ты, — шикнула я. Ещё чего не хватало, чтобы из-за этого олуха нас заметили!
— Вы рано, — донесся голос Гейл.
— Пришлось сматываться по-быстрому, — отозвалась девушка, помолчала и добавила: — Виг настоял, чтобы мы взяли дополнительный груз.
— Какой ещё груз?
Девушка властно махнула рукой и по трапу спустились двое мужчин, осторожно неся длинный чёрный ящик, сильно напоминающий… гроб?
— Что это? — прошептал Ирвин.
По знаку девушки мужчины бережно опустили ящик на траву. Гейл бросила на незнакомку настороженный взгляд, подошла к ящику. Настороженность сменилась недоверием, плавно перетекшим в изумление, и потрясенная сестра обернулась к девушке. Не может быть…
— Там тело, — сообразила я. — Это специальная камера, в ней находится погруженное в магический стазис тело. Что-то вроде глубокого сна.
И не надо таращиться на меня так, будто в ящике труп, а я присутствовала при его убиении!
— Это она?! — вопросила Гейл.
Девушка кивнула.
— Боги… — прошептала сестра. — Надеюсь, они не знают, что она жива?
— Она умерла, — покачала головой незнакомка. — Бедняжка повесилась в тюремной камере накануне казни. Не выдержала ожидания. Говорят, она уже была немного не в себе, так что никто особо не удивился, но мы всё равно решили не задерживаться.
— Правильно сделали. — Гейл провела пальцами по крышке камеры.
Кажется, у принца шок — побелел так, что даже в сумерках заметно. Хоть бы не полез на защиту обиженных и убогих!