– Давай пообедаем, - наконец предложил он, устав колесить по улицам.

В кафе было тихо. Мы взяли по банке пива и паре сэндвичей. Когда я размещал все это на столике, в бок что-то кольнуло.

– Что за черт?
– Я пощупал сумку, висевшую на плече, с которой старался на разлучаться, и обнаружил, что кончик кинжала торчит наружу. Я аккуратно убрал его на место, и мы сели за стол.

– Что-то Мегиддельяра долго нет, - озабоченно произнес Гоша и пояснил: - Это испанец, менеджер эспэ "Адамос", который будет представлять покупателя.

"А также рыцарь ордена масонов, тамплиеров и компрачикосов", - мрачно подумал я, но разглагольствовать не стал. Было видно, что Марков здорово нервничает. На меня же напал созерцательный пофигизм - благоприобретенная в зоне привычка достаточно отстранение воспринимать происходящие вокруг события, словно погодное явление - дождь или ветер. Я молча жевал свой сэндвич, прихлебывая горький "Гессен". Есть не хотелось, но кинуть на кишку что-то было надо. На даче мы разговелись лишь чипсами. Гоша жрал с аппетитом, постоянно косясь на сотовый телефон и барабаня пальцами по столу. Терпение начинало изменять Самураю. Доев, он достал "Давыдофф" и закурил, что делал нечасто.

– Куда же он пропал?
– Гоша стряхнул столбик пепла и обернулся на звук открывающейся двери. В кафе деловито входила группа молодых арабов. Их было пятеро.

"Каким образом?" - подумал я, понимая, что ошибки быть не может. Вошедшие явно не принадлежали к числу "иностранных учащихся" - для студентов они были слишком крепкими. Глаза пятерки устремились на нас. Шедший впереди что-то гортанно крикнул, и вся тусовка двинулась в нашу сторону.

Первым моим движением - уже чисто рефлекторным - было повесить на шею сумку. В ней лежали двести тысяч долларов, аспирантура и еще что-то весьма важное, что ни при каких обстоятельствах мне не хотелось терять. Марков же вскочил и метнул стул в голову ближайшего араба. Тот увернулся, но получил удар ногой по горлу. Девица за стойкой заорала. Гоша отпрыгнул в сторону, пропуская мчащегося хашишина, которого я встретил пинком в промежность. Почти маэ-гэри-кекоми! Я потерял равновесие и упал спиной на стойку, сумку при этом не выпуская. Гоша влепил двойной хлесткий удар ближайшей паре нападавших по почкам и встретил последнего боковым в солнечное сплетение.

Двигался он с точностью часового механизма. Хашишины достали ножи, но держались пока на расстоянии. Тот, кто получил по горлу, так и не встал, да и мой "крестничек" катался по полу. Посетители быстро покидали кафе, девица исчезла на кухне и, вполне возможно, набирала ноль два. Ждать ментов большого желания не было. Я выхватил пистолет и шмальнул в пол.

– Лежать! Лицом вниз, быстро, все! Лежать!
– И я выстрелил еще раз.

Это было неправильно, хашишинов нельзя было пугать, потому что они начали обороняться. Все трое метнули ножи: двое в Гошу, один в меня. Я успел увернуться, сзади послышался звон бутылок, а Гоша качнулся и стал падать. Арабы замерли, ожидая результата, а я медлил, помня наказ в людей не стрелять. Длилась немая сцена секунды три. Марков свалился, и больше терять мне стало нечего. Я поднял ствол и нажал на спуск. Мощная "токаревская" пуля со стальным сердечником прошла навылет сквозь тело араба и застряла в животе стоящего за ним федаи. Я в первый раз стрелял по живым людям. "Одним выстрелом двоих", - мелькнуло в голове, когда я нажал еще раз. Рванувшийся ко мне хашишин нелепо подпрыгнул и упал, ухватившись за грудь.

Наступила тишина, пахло порохом. На столе зазвонил радиотелефон.

"Это может быть испанец", - подумал я и шагнул к столу. Арабы, словно по команде, начали стонать. Мой "крестничек" вроде оправился, но я наставил на него пушку, продолжая отступать к столу. Араб испепелял меня ненавидящим взглядом. Гоша же был какой-то неживой. Один кинжал торчал у него из груди где-то на уровне сердца, а второй был стиснут в окровавленном кулаке.

Остекленевшие глаза Самурая уставились в потолок.

"Дельта" продолжала бренчать. Я взял трубку.

– Алло.

– Здравствуйте, - голос был явно с акцентом, говорил раздельно, медленно и тягуче.
– Георгия Борисовича позовите, пожалуйста.

– Перезвоните попозже, - ответил я, выключил трубку и положил ее в карман. Беседовать было некогда.
– Лежи, сука, - сказал я арабу и добавил: Твой ишак сыктым, понял?

Не знаю, что он там понял из моего лингвистического изыска, но не двигался, уверенный, что я буду стрелять. А сам я уже не был в этом уверен.

Но федаи - "жертвующий во имя веры" - он оказался хреновый и жертвовать, в отличие от своих товарищей, не торопился.

Оказавшись на улице, я дал деру. Что-что, а свой родной город я знаю хорошо. Домой было нельзя, а отсидеться где-то необходимо. И я направился к Ире, благо номер квартиры ее знаю. Ирка оказалась на месте и, к счастью, без мамы. По дороге я купил торт, шампанское, букет цветов и вполне достойно сымитировал заход в гости.

Испанец позвонил спустя час. Я непринужденно достал из кармана "Бенефон" и нажал кнопку вызова.

– Алло.

– Позовите Георгия Борисовича, пожалуйста, - произнес человек, явно узнавший мой голос.
– Это Франсиско Мигель де Мегиддельяр.

Представился полным именем, не без понта, как всякий южанин.

– Вы можете говорить со мной, - ответил я, обдумывая каждое слово, чтобы не пугать сидящую рядом Ирку.
– У меня есть интересующие вас э-э... предметы, а Георгий Борисович встретился с арабами.

– С ассасинами?
– встревоженно уточнил голос.

– Да, к сожалению. Поэтому я буду один. Где нам встретиться?