Остальные тоже сознавали это. И внутри ОСП, и вне. Люди работали на «Противодействие», отказывались работать, ненавидели его, боролись с ним, – но понимали, что провались завтра эта контора в тартарары, придется создать другую такую же. На том и держались Объединенные силы.

Может, отдельные страны и устояли бы сами по себе. Но существовали бы в виде анклавов в океане хаоса и разрухи, как сейчас существуют анклавы с гражданскими в Киеве. Однако из них людей худо-бедно эвакуируют, – а куда эвакуируется целая страна? Кто и где нас ждал в связанных мирах?..

Но никто не захотел сделать Крошке замечание за грубое нарушение одного из неписаных правил корпоративной этики. Катилась бы она ко всем дьяволам… Этика, не Крошка.

Видно, на шестой год службы мы стали уставать. От того, что видели. От того, что слышали. От мыслей о том, что нам еще предстоит увидеть и услышать, – а мы точно знали, что придется.

Доехав до места, где угадывалась Прорезная улица, колонна свернула на нее. До самого хоула предстояло чистить дорогу, на которой свободно разъехались бы два грузовика, а так как препятствий стало гораздо больше, к путепрокладчику впереди присоединились еще две машины разграждения. Хоул находился прямо по курсу, на бывшей улице Ивана Франко, и мы рассчитывали добраться к цели быстро. Да, здесь множество завалов, но дома-то были в основном малоэтажные, стояли свободно. Все-таки Шевченковский район – не Манхеттен.

Мы и спецназовцы вылезли из машин и растянулись цепью поперек маршрута. Группа Иванова встала слева от нас; группы Грицая и Райли – по другую сторону Прорезной. Мы с Дашей держались рядом, охраняя Крошку, которая с улыбкой пообещала нам не уходить в себя слишком глубоко. В ее задачу входило обнаружение артефактов из другого мира, по которым можно было бы сделать предварительные заключения, каков этот мир. Бушевавший при рождении хоула межпространственный смерч мог забросить что-то легкое даже туда, где мы сейчас находились. Ближе к хоулу всякое разное «что-то» валялось наверняка. Однако ничего чужого здесь пока не нашли и отсюда не вывезли из-за проблем с беспилотниками, а на разведку «вживую» мы вышли первыми.

Кое-где руины поросли чем-то похожим на кедровый стланник, только был он черен и выглядел неприветливо. Вместо шишек на нем висели бугристые шары величиной с кокосовые орехи. Зазубренные гибкие иглы типа хвойных имели утолщение там, где крепились к веткам, – наверно, семена. Местами сквозь груды мусора пробивались уже знакомые грибы-штыри. Я вытащил нож и провел кончиком лезвия по одному из них – поверхность оказалась твердой, как сухой бамбук. Поваленные взрывами деревья не погибли, а продолжали расти в горизонтальном положении, превращая ветки в корни и пуская вверх голые прямые побеги. А еще здесь было много серого мха, сухого и колючего. Он рос прямо на асфальте тротуаров, захватывал даже участки уличной брусчатки, и попробовав ботинком, я убедился, что он держится на ней крепко. Казалось, что чем жестче поверхность, тем больше она ему нравится.

Я опять подумал, что уже видел когда-то нечто похожее, – но где? За пять лет работы скаутами мы с Дашей побывали в двадцати четырех мирах. Постоянно приходилось изучать материалы по другим, из которых были хоулы на Землю, и смотреть компьютерные фильмы-реконструкции по рассказам возвращенцев с тех планет, откуда хоулов пока не было, но могли появиться. Попробуй сразу вспомни. Да и обстановка не располагала к ковыряниям в памяти.

Согласно вводной, зачистка местности сводилась к следующему: иди вперед и дожидайся, пока мутанты сами на тебя набросятся. Развалины домов проверяй, но в подвалы не спускайся: только ищи места, где что-то может вылезти оттуда через сохранившиеся входы в них и проломы в перекрытиях, – обнаруженные дыры строители потом бетоном зальют. Главный смысл зачистки не в уничтожении всех мутантов до единого на пути следования, а в выявлении свежих гибридов, о которых пока не знают беспилотники, – следовательно, не могут и охотиться на них. А вот когда ты убьешь кого новенького – операторы наведут машины на мысль, что неплохо бы найти других таких же и сделать то же самое. Ну а если кого живьем добудешь ученым для исследования – честь тебе, хвала и соответствующая отметка в досье.

Мы осторожно продвигались вперед, зондируя георадарами подземное пространство прямо перед собой. Периодически останавливались, брали пробы воздуха и почвы, проводили экспресс-анализы и тут же передавали результаты Смиту и в Центр общего контроля обстановки. Пять лет назад на забор проб уходила четверть часа, а полевая мини-лаборатория занимала половину рюкзака. Десять минут требовалось только на то, чтобы ее оттуда достать, развернуть, настроить, а по завершении процедур свернуть и сунуть обратно. Однако с тех пор наше оборудование сильно улучшили и облегчили, и теперь каждый мог таскать лабораторию на ремне рядом с аптечкой и фляжкой. Снял, открыл, включил – и сделал все за минуту…

Позади грохотали путепрокладчики, расчищавшие основной проезд и боковые ответвления от него. Колонна расползалась в стороны, охватывая полумесяцем территорию будущего четвертого сектора зоны отчуждения вокруг хоула. Отвратно воняло из взломанной бомбежками канализации. Со стороны Трехсвятительской то и дело доносились выстрелы.

– Мы такую приманку там оставили, что здесь никого не дождемся, – вздохнул Грицай. – Все твари отсюда сбежались крысаками обедать. Известных мутантов бэплы 1 перебьют, а неизвестные нажрутся под завязку и залягут спать по подвалам.

– Вот и замечательно, – сказал практичный Райли. – Не случись этой миграции, ее стоило бы организовать.

– За каждую новую разновидность премия полагается, – желчно возразил ему Грицай.

– Там премия-то, – презрительно буркнул Иванов. – Патроны дороже стоят.

– Ну не скажи. Да и вообще – цент доллар бережет.

– Дождешься ты своих мутантов, – успокоил Грицая комбат, следивший за нашим продвижением. – Отсюда они на Трехсвятительскую ушли, – а сюда сейчас их соседи подтянутся.