— Читаем по ролям? — насмешливым шепотом откликнулся Ворон. — Тогда, позволь, я прочитаю твою партию. Я давала ей благословение. Её предназначенным был не ты.

Этого просто не могло быть…

Пальцы легли на плечо Эльяса, на его испещренную темными знаками белую кожу.

Она не видела.

Она и не должна была видеть.

Если все то, что сейчас она поняла, вспомнила верно — глазами она не увидит ни за что. И никакая магия не способна этого преодолеть, потому что — это была магия самой Судьи…

То, что не видели глаза — ощущали пальцы. И они нашли, то, что искали — еще один длинный белый шрам, оставленный кинжалом Тейлат. Именно сюда в тот забытый Сальвадор день притянул её нож Эльяс, чтобы доказать правдивость этих слов.

Нож скользнул только по его плечу, но в ту же секунду за спиной Судьи раздался и девичий вскрик. Истинные — делящие напополам и боль, и радость, и сны, и мысли…

— За это Нии-Фэй готова убивать всякого, кто носит знак твоего благословения на плече? Ты осквернил её связи истинных пар, похитив чужую истинную?

— Я её не похищал, — ровно откликнулся Ворон, безмятежно, будто к его горлу и не был прижат нож, — припомни сама, что там было.

Жертва. Жертва, принесенная добровольно. Величайший дар фанатика-культиста своему кумиру. Истинная… Дар такого рода и вправду мог возвысить демона до бога. В конце концов, в пустынных храмах приносили в жертву скот и дичь, урожай и воду.

Только откровенный фанатик решился бы принести в жертву вторую половину своей души…

Которая была совсем не готова к такому предательству от того, к кому шла столько времени.

Да и Судья, которую несчастная призвала на помощь, оказалась не готова к такому положению дел. Сейчас Сальвадор будто заново ощутила то ощущение безысходности, что одолело её тогда.

Сто лет…

Сто лет биться за то, что у женщины должно быть больше прав, чем у курильной лампы, а после — пустынник приносит в жертву демону живую женщину. Как вещь. Дарит из рук в руки, с поклоном и последующим целованием стоп кумира.

И она не смогла бы забрать девушку, не имела права отрывать её от “предназначенного”…

— Я наказала тебя за грех твоей паствы, — проговорила Сальвадор выпрямляясь и глядя на разрушенный Паулем венчальный алтарь, — я не могла казнить тебя, от этого пострадала бы девушка, я не могла нарушить истинной связи, поскольку перед этим я просто бессильна. Но я…

Она замолчала, поскольку вспомнила и это.

Обратить против Эльяса нить связавшей их идеи смертных, существовавшей до той самой поры, покуда ходила по пустыне нелепая сказочка о наглом демоне, что сделал предложение самой Сальвадор.

Дать ему согласие — и проклясть саму себя в ту же секунду, на бесконечное перерождение в телах смертных женщин, чтобы ни минуты, ни секунды не провести в своем истинном обличье, и не сдержать этого слова, не выйти за Эльяса замуж, или, искусившись собственной свободой — все-таки рассечь их связь, в любом из случаев позволив ему брак с той самой истинной, которую он так вожделел…

После всего этого ей оставалось только стереть себе память, чтобы ненароком не снять проклятие самой. Не слушать и не слышать, ничего, что могло бы подсказать, оставив лишь одну лазейку — вспомнить самой, и только вот так, случайно оказавшись в том самом месте, при очень схожих обстоятельствах.

Она просто запретила себе видеть напоминания, в упор не видела ту, что когда-то просила её о помощи, не видела и этого самого шрама, что врезался в память и мог заставить вспомнить. Да что там, она заставила себя не понимать самый очевидный факт — никто в пустыне не мог проклясть сильнее, чем могла проклясть Сальвадор. Никто не снял бы проклятие, наложенное Судьей. Ни один бог. Поэтому они и отступали…

Сальвадор снова опустила глаза.

Ворон все так же невозмутимо лежал на полу, разметав по нему длинные волосы и положив под голову руки. Для побежденного он был как-то уж слишком безмятежен. Он выглядел усталым. Еще бы…

Его грандиозная партия почти подошла к концу.

— Ты ведь не можешь снять с меня проклятие, не так ли, Эль? — сладко улыбнулась Сальвадор. — И наше пари, как бы это сказать… Ломанного метикала не стоит?

— Но ты можешь сказать мне спасибо, потому что теперь ты можешь снять его самостоятельно, — Эльяс самодовольно прищурился, — имя проклявшего — ключ к самому проклятию, в качестве благодарности приму рассечение нашей с тобой связи твоим славным кинжалом судьбы.

— Сначала ты мне скажешь, где сейчас находится Мег, — ровно произнесла Сальвадор и заставила кинжалы раствориться.