– Хм… Вряд ли, компания моего отца специализируется больше на киберпротезах. Если честно, я пока не силён в биологии, – смущённо пояснил я, – так что даже не знаю, что такое синтетелий…

– Да вы что? Этой технологии уже лет двадцать! Впрочем, простите, я упустила из виду, что никто не обязан увлекаться тем же, чем я.

– Всё в порядке! – поспешил заверить её я, – а вы любите биологию?

Лаймия совместила утвердительный кивок с чихом. Похоже, ей всё же было не очень хорошо.

– А я больше люблю математику. И музыку. Не хотите пойти на террасу, там не так душно?

– Да, пожалуй, – с благодарностью ответила она, вставая с кресла, – музыку? Это здорово! Вы играете?

– Да, на фортепиано.

– А я – на скрипке. Надеюсь, в следующем году вы перейдёте в жёлтый класс. Тогда вы могли бы играть с нами.

– Неужто вы в группе Фруктиса? – я прыснул от смеха, вспомнив ванильные завывания этого сноба.

– Разумеется, нет, просто в школьном оркестре. Взял бы он меня!.. Да и, если честно, я не горю желанием стать частью его гаре… Ансамбля, – она бросила на меня испуганный взгляд, решив, что шутка получилась слишком откровенной. Но я просто задумался.

– Как-нибудь я покажу вам музыку, которая вам точно зайдёт, – пообещал я, ещё смутно представляя, что имею в виду.

– К-куда зайдёт? – удивилась Лаймия.

– Оу, извините: синее словечко, – спохватился я, – это значит "очень понравится". Может, даже "вызовет катарсис". Вам лучше?

– Да, гораздо. Всего-то и нужно было – побольше свежего воздуха. Когда-нибудь я вообще мечтаю улететь подальше от всех этих секторов, небоскрёбов, АТ-мобилей, кибкомов…

– Улететь? – я думал, что ослышался, – Вы имеете в виду, на Леталику?

– Именно. Кстати, можете обращаться ко мне на "ты", не такая уж я важная особа.

– Я просто пытался быть вежливым…

– Ага, нелегко это, должно быть, когда влился в низшие касты! – бесцеремонно прервал наш разговор чей-то гнусавый тенорок. А обернулся и увидел Фруктиса, собственной персоной. Тощего, разодетого в пух и прах и причёсанного по последней моде парнишку окружила небольшая толпа приспешников и поклонниц. Она всё продолжала прибывать, и в большинстве своём состояла из учеников нашей Академии. И с чего их, размажь их по спектру, потянуло именно на эту террасу?!

– И вам доброго вечера, лорд Фруктис.

Тот, не обратив внимания на то, что его буквально ткнули носом в собственную бестактность, продолжал гнуть свою линию:

– Ты же тот самый сын лорда Киновера, который якшается с фиолетовыми?

– Я Внекаст, – сдержанно ответил я. Иногда я всё же люблю своё имя за его ироничность. Но идол Академии был слишком увлечён своей ролью, чтобы вникнуть в мой каламбур.

– О, милый мой, боюсь, это не повод для радости и гордости! Всё наше общество, к сожалению или к счастью (нам не дано судить) состоит из каст, а быть вне общества, вне человечества, – это всё равно, что попасть в открытый космос. Бесконечное одиночество, холод (душевный, я имею в виду)… Ну и, разумеется, смерть от удушья в конечном итоге.

Вот это речь! Интересно, как долго он репетировал перед зеркалом?

– Милый мой, не стоит грести всех под одну гребёнку, кто-то наоборот задыхается в многомиллиардном скоплении людей, ведь они быстро используют весь кислород. Что ж, что касается "душевного холода", доставляемый им дискомфорт, по-моему, сполна компенсируется простором для разума. А любые рамки, разумеется, подразумевают некоторую ограниченность…

– Что?! Кого ты только что назвал ограниченным?! – вскинулся Фруктис, агрессивно тряхнув жабо.

– Прошу простить, просто оговорился. Я хотел сказать "некоторые ограничения", – с ледяной вежливостью поправился я, – впрочем, не я начал эту дискуссию. Внекаст – это моё имя. Рад познакомиться с вами.

Я дружелюбно протянул руку, и его холёная клешенка с отполированными ногтями рефлекторно дёрнулась в ответ. Но в следующую секунду Фруктис спохватился и замаскировал свой жест, поправив и без того идеальную причёску. Поняв, что я не оценил должным образом его великолепие, но и в дебаты вступать не собираюсь, он потерял ко мне интерес и направился к укромной, увитой плющом скамейке в конце открытой террасы. За ним хвостом последовала Аурумия и ещё стайка девиц: красных и оранжевых.

Мы с Лаймией тоже собирались посидеть там, но не стали пытаться обогнать их компанию и пошли в другую сторону.

– Не обижайся на него, Внекаст. Я не знакома с лордом Фруктисом лично, но он, кажется, всегда такой. Так что это всё не со зла.

– Что ты, я и не обижаюсь, – отмахнулся я, – смешной тип.

Хотя я и не воспринял болтовню Фруктиса близко к сердцу, я надеялся, что контактировать с ним в этот вечер больше не придётся. Но мои надежды не оправдались. Уже глубокой ночью (расходиться никто не собирался) нас обоих позвали в главный зал.