Истерика, которая случилась с женой, запомнилась всем домочадцам. Трижды «Скорую» вызывали. Две недели по дому на цыпочках ходили, разговаривали шепотом, дверями старались не скрипеть. А в конце второй недели супруга объявила, что пока он, ее законный супруг, не найдет способ вернуть сына в семью, покоя им не видать. И срок поставила: шесть месяцев, аккурат до двадцать третьего дня рождения Павла.

Вице-губернатор условие принял, с неделю думал, как подступиться к выполнению волеизъявления жены, а потом начал действовать. Осторожно, без напора, без спешки. И оказалось, что его молодой сын весьма интересная личность. Ум, эрудиция, врожденная смекалка, ну и образование, конечно, – все это в совокупности делало сына неординарным человеком. Отношения с ним налаживались не по дням, а по минутам. Вице-губернатор вдруг осознал, что общение с сыном стало весьма важным для него.

Но и для этой бочки меда нашлась ложка дегтя. Как-то зашел у него с Павлом разговор про законность и наказание. И тут в словах сына проскользнуло нечто, что заставило вице-губернатора насторожиться. Нет, в открытую про «уголовную романтику» он не говорил, желания пожить по «воровским» законам не изъявлял. И все же что-то в его ответах было такое, что дало пищу для размышлений.

А тут как раз коллеги принялись активно обсуждать «подарок», который преподнес один из них своему брату. Тот всю жизнь бредил романтикой «горных людей», тех, кто покоряет Эверест и прочие горные высоты. В сорок пять начинать заниматься верхолазанием как-то поздновато, а вот ощутить на себе экстрим этого образа жизни, чтобы навсегда желание лезть по скалам отпало, – в самый раз. Обратившись в ивент-агентство, он попал в руки Кадацкому, и тот все устроил в лучшем виде. Да как! Без ведома юбиляра, его забросили на снежную вершину, снабдив экипировкой, питанием на три дня и рацией, работающей только тогда, когда этого пожелает устроитель экстрима. Ощущения от «подарка» у брата остались непередаваемые. А желание лазать по горам отпало напрочь.

Вице-губернатор начал собирать сведения о Кадацком, о стиле его работы и выполненных заказах и понял, что он идеальный вариант. Встреча с Валерием только укрепила в выводах. Кадацкий выслушал проблему вице-губернатора и дал однозначный ответ: в течение двух недель обязуется выяснить, чем «болеет» его сын.

И выяснил. У отца волосы дыбом встали от полученного ответа! Оказалось, его единственный сын, которому никогда и ни в чем не было нужды и отказа, мечтает о карьере вора-афериста. Мошенника высшего класса, так сказал Кадацкий. Вор-одиночка, вне законов, правил и условностей. Что-то типа Нила Кэффри из американского сериала «Белый воротничок». Авантюрист, ворующий драгоценности, картины и другие эксклюзивные ценности, демонстрируя недюжинную силу ума и интеллекта.

Вот когда вице-губернатор осознал, что время упущено, правильные установки в голову сына не вложены, и исправить уже ничего нельзя. Но! Валерий Кадацкий за определенную сумму и оговоренный срок взялся ситуацию исправить. Так и сказал: к первому июля у вашего сына желание стать вором-аферистом пройдет без следа. И вице-губернатор ему поверил.

С того памятного разговора прошло чуть больше трех недель. Подготовка «подарка-поучения» шла полным ходом, отчеты Кадацкого впечатляли. И вдруг этот звонок. До вице-губернатора не сразу дошло, что случилось непоправимое, спросонья он даже не понял, почему начальник Гольяновского отделения полиции звонит ему с сообщением о совершенном преступлении. Но мозг, привыкший работать в экстремальных условиях, за полторы минуты адаптировался к новой реальности и начал функционировать в полную силу.

Распоряжение о том, чтобы местные полицейские не совали нос в это дело, отдал, конечно, он. Затем целая череда звонков, которая привела его к генералу Орлову с настоятельной «просьбой» откомандировать в Гольяново полковника Гурова. С просьбой, выполнить которую, он заведомо знал, тот не сможет отказаться. Сделал он это не ради того, чтобы его имя не полоскали на первых полосах средств массовой информации (хотя и это тоже, что греха таить?), а для того, чтобы быть уверенным: его вины в смерти Кадацкого нет.

– Теперь вы знаете ровно столько, сколько и я, – подвел черту вице-губернатор. – Я не требую ежедневного отчета о проделанной работе, не жду звонков каждый час. Все, чего я хочу, это иметь возможность получать актуальную информацию о ходе расследования не от журналистов, а из первоисточника.

– Вам известно, почему Валерий Кадацкий оказался в районе Гольяново на съемной квартире? – Гуров сразу перешел к насущным вопросам, оставив анализ душещипательной истории жизни вице-губернатора до лучших времен.

– Нет, мне об этом ничего не известно, – ответил вице-губернатор. – Валерий не докладывал мне, в чем именно заключается подготовка проекта. Возможно, его визит в Гольяново связан с другим заказом. Насколько я знаю, он вел одновременно несколько проектов. В каких-то лишь консультантом, в каких-то сценаристом или чем-то в этом роде. Мой проект он вел один.

– Если окажется, что его гибель связана с вашим заказом, что тогда?

– Давайте не будем строить предположения, – чуть помедлив, произнес вице-губернатор. – Я все-таки надеюсь, что это не так. Позвольте мне хоть какое-то время утешаться этой надеждой. Достаточно того, что проект исправления моего сына полетел к чертям, так зачем усугублять ситуацию?

– Полагаете, никто из сотрудников агентства не сможет довести проект до конца?

– Я не собираюсь посвящать в проблемы своей семьи кого бы то ни было, – нахмурился вице-губернатор. – И вам советую имя Павла, а также степень нашего родства нигде и никогда не упоминать. Я – заказчик, Кадацкий – исполнитель заказа. Для кого предназначался подарок, не столь важно, раз уж проект все равно не был завершен. Вы не согласны?

– Тут вы, пожалуй, правы, – вынужден был согласиться Гуров.

– И потом, я не требую полностью исключить мое имя из докладов вышестоящему начальству и даже подчиненным. Первоначальной версии для них будет достаточно. Подарок очень важному для меня человеку. Вот каков мой ответ.