– Дэвид Розен.

Их руки соединились в крепком рукопожатии, подтверждая тем самым новое знакомство.

– Так все же, Дэвид! Что за работа? Это как-то связано с гибелью пацана? Неужели вы полицейский? Мне казалось, они уже вынюхали более чем достаточно, – Леонард едва заметно сощурился.

– Нет-нет, что вы? Какой же я полицейский? – рассмеялся Дэвид. – Я журналист.

– Ах вот какой вы породы.

– А вам что-то известно об инциденте? Может быть, я могу задать вам пару вопросов?

Иногда подобные случайные встречи могли принести гораздо больше пользы для дела, чем любой из пунктов заранее намеченного плана. Сколько раз уже Дэвиду везло наткнуться на человека, обладающего эксклюзивной информацией, которая непременно должна была оказаться в тексте статьи.

– Задать-то вы их, конечно, можете, но мои ответы вас не устроят. Все, что я знаю, я слышал по телевизору да прочитал в местной газете.

– Жаль, – Дэвид убрал мобильный телефон обратно в карман.

– Я думаю, вы и так найдете все, что ищете в Толимане.

– Ваш загадочный тон в отношении города разжигает во мне неподдельный интерес, – Дэвид облокотился на барную стойку, всем видом стараясь изобразить человека, желающего услышать какую-нибудь историю.

– Этот город необычное место, – тон Леонарда изменился и стал похож на закадровый голос рассказчика, сопровождающего рекламный ролик фильма. – Хотите верьте, хотите нет, но так оно и есть. Люди приезжают за одним, а находят совершенно иное.

– И вы? – Дэвид все-таки достал телефон и заученным движением, не глядя на экран, включил диктофон и положил его на барную стойку задней крышкой вверх.

– Да. Я тоже нашел кое-что очень дорогое для себя, хотя приехал сюда двадцать лет назад, просто перегоняя за деньги машину, – Леонард замолчал, а его взгляд задумчиво устремился вправо вверх.

– И что же? Если, конечно, не секрет, – демонстрируя, что сдается, Дэвид поднял руки.

– Не секрет, – гулко засмеялся Леонард. – Я вам расскажу, только вначале ненадолго вас покину. Нужно достать пирог из духовки.

Леонард удалился на кухню, оставив гостя в одиночестве. То ли он догадался, что Дэвид решил его записать, то ли это вышло совершенно случайно, но теперь, если не остановить диктофон, в начале записи не будет ничего кроме тишины. Дэвид не стал ставить на паузу – ведь всегда можно вырезать то, что ненужно. Пока он ждал возвращения Леонарда, его взгляд привлекли фотографии, висевшие прямо напротив него. Они специально были сделаны черно-белыми, чтобы подчеркнуть общую стилистику заведения, но запечатлели события не настолько старые, ведь на них Дэвид увидел Леонарда в компании разных людей. Все они улыбались и смотрели в кадр счастливыми лицами. Возможно, кто-то из них, как и Леонард, те самые путники, оставшиеся жить в Толимане? Вполне вероятно. Дэвид любил фотографии, он понимал этот вид искусства гораздо больше, чем живопись, и если бы у него было хоть немного таланта, то он обязательно попробовал бы свои силы на этом поприще, да только все, что он может фотографировать, – это размазанного в прыжке кота и засвеченные пейзажи.

– А вот и я, – Леонард вернулся с кухни, держа в руках тарелку с внушительным куском пирога на ней. – Прошу. Приготовлено по рецепту моей горячо любимой сестры: ванильный пирог с бананами и клубникой.

– Вы меня разорите, Леонард, – неудачно пошутил Дэвид.

– Ой, да бросьте. Давайте, отведайте кусочек, а я расскажу вам свою историю.

Дэвид взял в руки ложку и аккуратно отломил ею кусочек сочного пирога. Он был горячим и буквально дышал паром во все стороны. Из-под тонкой поджаристой корочки выглядывали кусочки бананов и клубники, равномерно распределившиеся между тестом. Несколько раз подув на кусочек пирога, чтобы не обжечься, Дэвид тут же отправил его в рот. Вкус был потрясающий. И особенно он прекрасно дополнял терпкий кофе, которого, впрочем, у Дэвида осталось не так много.

– Хотите еще кофе? – словно прочитав мысли Дэвида, спросил Леонард, правда, ответ его нисколько не интересовал, так как он сразу же взял чашку и заново наполнил ее до краев.

– Спасибо. Все слишком вкусно, чтобы быть правдой.

– Ну… – Леонард пожал плечами. – Вы, кажется, хотели услышать, как я здесь оказался?

– До сих пор жду.

– Я думаю, – выглядывая через окно на улицу, сказал Леонард, – в ближайшее время посетителей ждать не стоит, поэтому давайте сядем за стол. Я заодно дам немного отдохнуть ногам. Не переживайте, кофейник я возьму с собой.

Пока Леонард обходил барную стойку, Дэвид взял свой мобильный, чашку и пирог и пересел за первый попавшийся столик у окна. На красном кожаном диване сидеть оказалось гораздо приятнее, чем на вращающемся стуле. «Наконец спина расслабится, – подумал Дэвид, но тут же поймал себя на этой мысли: – В каком смысле спина? А она у меня разве напрягалась?» Но не успел он копнуть поглубже, как перед ним уселся Леонард и поставил справа от себя кофейник, наполовину наполненный кофе.

– Так вот, – отклонившись на спинку дивана, начал Леонард, – двадцать лет назад, когда мне стукнуло двадцать три года, я, как и многие молодые люди, жаждал посмотреть мир. Мне вовсе не хотелось создавать ячейку общества и погружаться в семейные хлопоты, поскольку мне казалось, что вся жизнь впереди и я еще успею жениться, развестись, заново жениться и тому подобное. Ну, вы понимаете? Вы ведь сами-то, как я понимаю, не женаты?

– Нет, не женат. Но мои причины, Леонард, отличаются от ваших. И, между прочим, мне уже далеко не двадцать лет.

– Не встретили ту единственную?

– Не уверен, что так можно сказать, – тема для Дэвида была не самой приятной. – Давайте вернемся к вашей истории?

– Без проблем, – Леонард кашлянул в кулак и, упершись руками в край стола продолжил. – Только мои стремления никак не совпадали с возможностями. Единственное, что лежало у меня в кармане, была огромная дырка, в которой моментально испарялись мои надежды. Дело было в том, что, когда я рос, моя семья была довольно бедной. Пока мать изо всех сил старалась поддерживать на своих хрупких плечах дом, отец оставлял силы на заводе. Получить высшее образование у меня не было почти никаких шансов, и потому мне стоило воспользоваться связями отца и пойти по его стопам, чтобы облегчить жизнь семье. Именно так, собственно говоря, я и поступил. День за днем я просыпался и шел вместе с отцом, где выполнял монотонную тяжелую работу. Мне не хотелось верить, что на этом все. Ведь жизнь гораздо больше и интереснее этого. Я чувствовал, как внутри, будто снежный ком, зреют сомнения. И вот однажды, как я уже сказал, когда мне стукнуло двадцать три, я проснулся утром, сел на кровати и, глядя в стену, понял, что так больше не могу. Меня бесило все вокруг: комната, одежда, работа, знакомые и незнакомые люди. Я захотел все бросить и уехать, – Леонард замолчал, уставившись на свои скрещенные пальцы.