Для Маши всё закончилось в начале октября 1941 года. Она в очередной раз вывела из города очередную группу спасённых офицеров. К сожалению, в их числе был и бывший лейтенант Красной армии по имени Борис Рудзянко. Он оказался предателем: воспользовавшись услугами подпольщиков, он вернулся в Минск, был задержан военным патрулём, арестован и вскоре перевербован Абвером.

К тому времени в Минске уже начал активно действовать контрразведывательный орган абвернебенштелле (АНСТ) «Минск», который вел активную борьбу против советской разведки, партизанского движения и партийного подполья. Штаб – квартира Абвера расположилась в здании бывшей партшколы компартии Белоруссии на улице К. Маркса, командовал центром подполковник Абвера Вильгельм Крибитц. Именно туда и был доставлен Рудзянко. Зачастую Абвер28 представляют чуть ли не оппозиционной гитлеровскому режиму организацией. Это, мягко говоря, не так. Хотя в Нюрнберге судьи и не объявили Абвер преступной организацией, это вовсе не обеляет зловещих преступлений этой силовой структуры гитлеровцев. Именно сотрудники АНСТ «Минск» выявили и жестоко истребили минское подполье весной и осенью 1942 года. На их совести убийство сотен минских патриотов. А главное – предотвращение готовившегося широкомасштабного восстания военнопленных в концлагере по улице Широкой в Минске.

Рудзянко очень скоро после ареста заявил о том, что является врагом советской власти и готов к сотрудничеству. Хорошо известно, что долго убеждать его не пришлось. Вероятно, ему просто показали приказ Сталина от 16.08.1942 г. № 270, объявивший сдавшихся в плен изменниками Родины и призвавший их уничтожать всеми средствами, а семьи репрессировать. Совершенно очевидно, что предатель быстро представил себе, что его ждёт, если он каким – то чудом попадёт на восток. Бывший шифровальщик, попавший в плен, не мог рассчитывать на снисхождение. Поэтому Рудзянко быстро согласился работать на Абвер. Чтобы доказать свою лояльность новым хозяевам, он выдал гитлеровцам всех, кого только мог: Машу, Володю Щербацевича, Володину маму и тетю, маминых братьев, рабочего минского вагоноремонтного завода Трусова (Труса), который являлся истинным организатором и руководителем подпольной группы. Всех их нацисты немедленно арестовали и подвергли жестоким пыткам. Добиться от арестованных абверовцы тем не менее ничего не смогли. А подпольщикам было что рассказать! Масштаб планов даже сегодня потрясает воображение, поскольку окончательной целью подпольщиков была организация вооруженного восстания и захват Минска!

Дело в том, что во дворе политехнического института – того самого, где работала Маша, – стояли сараи, в которых нацисты хранили захваченное в боях огнестрельное оружие: винтовки и пулеметы, а также патроны и гранаты. Поскольку оружия было очень много и поначалу нацисты были в угаре от своих лёгких побед, подпольщикам удалось тайно и незаметно похищать оружие и боеприпасы, а затем тайно переносить и складировать на территории лагерей для военнопленных. Таким образом удалось незаметно вынести немало единиц огнестрельного оружия и боеприпасов. Постепенно были созданы настоящие склады оружия и амуниции. Был разработан план восстания. Согласно замыслу подпольщиков, ударная группа в составе 300 человек должна была внезапно напасть на врага и захватить склады оружия и боеприпасов, а также освободить более 30 тыс. военнопленных, которых нацисты держали за колючей проволокой в Минске (в политехническом институте, институте физкультуры, а также и во многих других местах – фактически весь город был превращён в один огромный концлагерь). Намечалось вывести из строя телефонную связь, атаковать комендатуру города, здания охранной полиции, окружного комиссариата, штаба танковых войск, аэродром «Восток» и все лагеря военнопленных. Словом, захватить все ключевые точки в городе. Подпольщикам удалось даже наладить связь с Москвой! Восточнее Минска к атаке изготовилась крупная партизанская группа (около 700 человек), которая при поддержке воздушного десанта, обещанного Москвой, намеревалась захватить танки. Если бы это удалось, даже частично, то врагу был бы нанесен болезненный удар, который мог надолго парализовать основные коммуникации, и части вермахта на фронте остались бы без должного снабжения…

Сведений о готовящемся восстании нацистам в октябре узнать не удалось, поскольку никто из группы патриотов не раскололся. К сожалению, этот великолепный план не осуществился: предатель Рудзянко, ставший платным нацистским агентом, сумел внедриться в ряды подпольщиков, и из – за этого все усилия были потрачены напрасно, тысячи людей, готовившихся к восстанию, были уничтожены гитлеровцами. Это был его первый триумф, обернувшийся чудовищной трагедией для тысяч людей. Но, к сожалению, не последний…

Информация, полученная от предателя, стала смертным приговором для всей группы: изготовление фальшивых документов, использование фотографической техники, организация успешных побегов для пленных солдат – всё это каралось смертной казнью.

Вскоре гауляйтер Кубе, которому почтительно доложили о поимке группы подпольщиков, санкционировал показательную казнь. В четырёх местах соорудили виселицы и принудительно согнали жителей наблюдать за казнью, чтобы вселить ужас в их сердца. Узников вывели из тюрьмы, на грудь им повесили фанерную доску с надписью: «Мы партизаны, стрелявшие по германским войскам».

Владимиру Щербацевичу в этот день, 26 октября 1941 года, исполнилось 16 лет. Маше было 17 лет. Володю, Кирилла и Машу повесили на воротах старого дрожжевого завода, сейчас это улица Октябрьская, Володиных маму и тетю повесили на Комаровской площади, сейчас это площадь Якуба Коласа. Наверное, не осталось в Минске ни одного дюйма, не пропитанного кровью патриотов. В конце концов благодаря их самопожертвованию и героизму была одержана самая великая победа в истории человечества.

Теперь я хочу привести полную статью А. С. Бржозовского, поскольку не считаю себя в праве вычеркнуть ни одной буквы.

«Улица Маши Брускиной» – табличку с такой надписью мечтал увидеть на месте гибели героини своего очерка минский журналист Владимир Фрейдин.

Он был один из немногих приглашенных в новую столичную газету «со стороны» – из Бреста, чем сразу вызвал по отношению к себе ревнивое недоверие коллег: что, своих журналистов в Минске не хватило для будущей «вечерки»? Признаюсь, поначалу среди таких скептиков оказался и я, амбициозный репортер молодежной газеты, прошедший конкурсный отбор в новую журналистскую команду вопреки своей «пятой графе», которая сделала нас союзниками, когда над Владимиром Абрамовичем разразилась неожиданная гроза…

Обстоятельства его появления в Минске недолго оставались тайной. Журналистская репутация Фрейдина была высокой не только по «провинциальным» меркам брестской областной газеты, где он заведовал отделом информации. Его подпись время от времени появлялась на страницах «Правды», что в те годы считалось весьма престижным. А вскоре после того, как мы оказались в одном отделе уже здесь, в Минске, он показал мне книгу о Брестской крепости с дарственной надписью «первооткрывателя» этой темы Сергея Смирнова. Беру это слово в кавычки, потому что на самом деле одним из тех, кто задолго до появления знаменитой книги Сергея Смирнова начал писать о защитниках героической крепости, был брестский журналист Владимир Фрейдин.