Продолжая тему о том, что на самом деле представляла собой Французская революция, по недоразумению названная Великой, рассмотрим восстание 10 августа 1792 года. Это событие названо одним из определяющих в истории революции. Лозунг Liberte, Egalite, Fraternite («Свобода, равенство, братство»), с которого начиналась Французская революция, за три года, прошедших со времени взятия Бастилии, окончательно трансформировался в фиговый листочек, которым пытались прикрыть океан крови, ненависти, мародёрства и убийств, словом, жесточайшего террора и репрессий.

О штурме Тюильри в 1792 году написано немало, но, на мой взгляд, по – настоящему интересны свидетельства лишь трёх очевидцев тех событий.

Первый свидетель – Филипп Морис, писец, служивший тогда в одной из нотариальных контор. В те времена он был юношей 16 лет от роду. Его свидетельство наиболее объективно, поскольку он не принадлежал ни к революционерам, ни к роялистам. Филипп Морис совершенно не интересовался политикой, насколько это было вообще возможно в те годы. Это взгляд любопытного юноши.

Второй свидетель – уроженец Парижа, республиканец Луи – Себастьян Мерсье (Louis – Sebastien Mercier, 1740–1814), французский писатель и драматург. Его перу принадлежит утопический роман «Год 2440», а также книга «Новый Париж». Мерсье получил широкое признание после выхода в свет двенадцати томов «Картин Парижа» (первый том вышел ещё до революции, в 1781 году) – собрание более 1000 статей и очерков об укладе и бытовых подробностях жизни Парижа. Это был один из первых бестселлеров в истории Франции.

В 1789 году он радостно приветствовал Революцию и даже был избран в Конвент. Однако позднее у него, как и у многих других, наступил период разочарования: он выступал против террора, призывал к осуждению психопата Марата, голосовал против казни Людовика XVI, резко обличал и открыто назвал Робеспьера «крововластцем». Как и все республиканцы умеренных взглядов, он попал в жернова революционного террора: во время переворота 31 мая 1793 года протестовал против исключения из Конвента депутатов – жирондистов, за что сам был арестован. По неясной мне причине его не казнили, а лишь бросили в темницу. Счастливчику вернули свободу после падения якобинской диктатуры.

Третий свидетель – сам Наполеон Бонапарт, но к его свидетельству вернёмся позднее.

Ситуация, сложившаяся в Париже к 10 августа 1792 года, была такова: Дантону, который на том момент был наиболее сильной фигурой французской политики, надоела даже чисто формальная власть бессильного короля. Ему и его соратникам не нужна была монархия ни в какой форме. Не желая ждать постепенного отмирания монархии, Дантон отдал своим сторонникам приказ: «Осадить дворец, уничтожить там всех и особенно швейцарцев, захватить короля и его семью, препроводить их в Венсенн и охранять как заложников». Марат и Робеспьер, как вы понимаете, были настроены ещё более воинственно. Кроме того, в феврале 1792 года Австрия и Пруссия заключили военный союз против Франции, объединили войска и вторглись в пределы охваченной революцией страны. К лету войска австрийцев, пруссаков, гессенцев (наёмных войск гессенских фюрстов (князей), предоставляемых другим странам) и французских эмигрантских отрядов во главе с героем Семилетней войны Карлом Вильгельмом Фердинандом, герцогом Брауншвейгским, захватили крепость Лонгви и вплотную подошли к Вердену, после взятия которого им открылась бы прямая дорога на Париж. Так что Дантон хотел форсировать события, придать новый импульс революции, хотя бы ради того, чтобы отразить экспансию Австрии и Пруссии. Угрозы герцога Брауншвейгского (он предупреждал о том, что любое действие, направленное против королевской семьи, послужит поводом для жестоких репрессий со стороны коалиционных войск) вместо того, чтобы принудить население Франции к повиновению и обеспечить безопасность короля Людовика, привели к обратному результату.

После взятия Тюильри Дантон намеревался официально упразднить монархию и торжественно провозгласить республику, реорганизовать армию, победить и перенести войну на вражескую территорию. В конце концов, как мы знаем, ему это удалось, но он и представить не мог, что на самом деле лишь укоротил свой и без того недолгий путь на эшафот.

Если сразу после переезда в Париж в 1789 году дворец Тюильри был полон придворными и знатными дворянами (пусть и напуганными революцией и взятием Бастилии), то летом 1792 года он больше походил на тонущий корабль, с которого бегут крысы.

Эту последнюю резиденцию короля, дворец Тюильри, по – настоящему охранял всего лишь один полк швейцарской гвардии, менее тысячи солдат и офицеров. Швейцарцы на протяжении веков верно служили Римскому папе, германским князьям, но наиболее почётной считалась служба у французских королей. Во французской армии швейцарские наёмники служили ещё с начала XVI столетия. Наиболее знаменитым из них был полк швейцарской гвардии. Это была отборная, элитная часть, насчитывающая к тому моменту более полутора веков славной боевой истории. Полк был набран из лучших сыновей швейцарских кантонов, между правительством кантонов и королём был заключён договор, согласно которому Франция выплачивала жалование гвардейцам, а также немалые суммы в Швейцарию. Швейцарские гвардейцы чувствовали двойную ответственность: перед Людовиком XVI и родной страной, которая могла остаться без средств.

По всей видимости, швейцарские гвардейцы отлично понимали, что им предстоит умереть, и были готовы к такому развитию событий. Гордость и долг не позволяли им бежать, так что, покидая свои казармы в окрестностях Парижа, они замуровали шесть своих знамен в одном из подвалов, чтобы они не достались врагу. Для последнего сражения гвардейцы оставили лишь белое знамя с золотыми королевскими лилиями генеральской роты полка и два знамени первого батальона. После чего отправились нести караул во дворце Тюильри.