Но и старые деревья, сумевшие подняться над Т. в былые времена, росли или поодиночке, или небольшими группами, как три карагача у чайханы. И лишь вдоль берега старого канала, где всегда дул свежий ветерок, несколько десятков чинар смогли еще в незапамятную пору дружно пробиться корнями сквозь плотные слои желтой глины и серой соли и найти где-то там, в неизведанных глубинах, настоящую опору с чистой пресной водой. Оттого-то листва этих старых чинар всегда была зеленой как изумруд. Это был поистине благословенный уголок, почитающийся чудом природы на десятки километров вокруг, вплоть до самой долины, и получивший ласкающее слух название Большие Чинары. Всякому понятно, что под их тенистыми кронами могли обитать лишь самые уважаемые и могущественные люди города.

Глава 5

Эге, а не слишком ли высоко нацелился Джанджигит?

Так спрашивали многие, прознав, что парня принимают с задней калитки в доме бывшего управляющего городским промторгом Черного Хасана, того самого, которого нынешней весной приговорили к восьми годам с конфискацией имущества.

Подобно всем другим большим начальникам великой стройки, Черный Хасан не был коренным жителем Т., хотя и принадлежал к титульной нации. Его направили сюда с задачей чрезвычайной важности. Дело в том, что в городке всего-то и имелось каких-нибудь два-три магазинчика, которым более пристало бы называться ларьками, не говоря уже об их вечно полупустых полках. При прежнем укладе жизни такое положение было вполне терпимо. Но после того, как в Т. еженедельно начали прибывать сотни, а то и тысячи рабочих и служащих, включая семейных, с подобным уровнем торговли мириться было нельзя. Черному Хасану как раз и предписывалось наладить сеть разнообразных промтоварных и хозяйственных магазинов для удовлетворения повседневных нужд трудящихся.

Нужно отдать должное: Черный Хасан оказался разворотистым организатором. Начав, по сути, на голом месте, с нуля, он за какой-то год добился того, что в центре Т. поднялся двухэтажный универмаг со стеклянным фасадом и кафе под зонтиками на плоской бетонной крыше. В других оживленных точках города распахнули двери крупные промтоварные магазины и множество мелких лавочек, а за Сухим Парком раскинулась огромная торгбаза с нескончаемыми рядами складов и контейнерных площадок, где день и ночь разгружались автофургоны и трейлеры.

В этот начальный период своей деятельности на директорском посту Черный Хасан жил скромно и одиноко, занимая небольшую комнату в сборном бараке, который считался привилегированной гостиницей для кураторов стройки. Лишь на выходные, да и то не всегда, он укатывал на своей служебной белой «Волге» куда-то в долину, где, по неясным слухам, владел двумя домами и имел двух старых жен. В будни же он работал не покладая рук, вникал во все мелочи и обо всем знал. Никто и никогда не видел его пьяным или обкуренным анашой или же в компании распутных женщин, которые слетелись на запах баснословных заработков даже в эту плохо приспособленную для праздной жизни глушь.

Этот далеко уже не молодой, но все еще крепкий мужчина будто не ведал усталости. И всё выходило именно так, как он замышлял. На следующий год начали строить еще один, уже трехэтажный универмаг – как раз напротив городского базара, причем последний был значительно расширен и благоустроен – тоже благодаря хлопотам Черного Хасана. Внутри новых, поднявшихся, как степные шампиньоны после дождя, кварталов, среди однообразия панельных пятиэтажек, открывались отделанные с иголочки современные магазины – обувные, мебельные, по продаже телерадиоаппаратуры… Народ обживался здесь надолго.

Прозвище Черный пристало к нему сразу же из-за характерной внешности: он был чересчур смугл даже для туземца, его наголо выбритая крупная голова отливала едва ли не гуталиновым блеском, а на мясистой рыхловатой физиономии выделялись густые, будто наведенные сажей брови и темные жгучие глаза. Еще одной приметой, закрепившей за ним кличку, было большое, совершенно черное родимое пятно, расположенное чуть ниже левого уха.

Итак, Черный Хасан. Какое-то время это прозвище употреблялось всеми с оттенком уважительности, ассоциируясь с огромным объемом черновой, черной работы, от которой он никогда не отлынивал в отличие от многих других раисов.

Но вскоре знающие люди заговорили о том, что недаром, дескать, бог шельму метит. Откуда-то стало известно, что еще с прежней работы в долине за ним тянется длинный хвост всяческих грязных (черных) делишек, что будто бы на его совести есть даже загубленные души и что он выплатил немалый бакшиш за свою нынешнюю неспокойную должность.

Э, слушай, разве он мало сделал для нашего города, возражали другие. Посмотри, какие теперь у нас магазины! Какой товар! В универмаге напротив базара висят французские костюмы, в обувном магазине выставлены итальянские сапоги! Когда такое бывало?! Разве тут не заслуга Черного Хасана? Разве не печется он неустанно о новых поступлениях? О нашем общем благе?

Знающие люди грустно усмехались в ответ. Не столько для вас старается Черный Хасан, говорили они, сколько для себя. Ибо с каждого рубля, которым вы оплачиваете покупки, он получает свой доход. В промторге на всех постах сидят преданные ему люди, знакомые с правилами двойной бухгалтерии. А на крайний случай он держит под рукой двух отъявленных душегубов. Помните, прошлым летом в затоне на мелководье утонул начальник контейнерной площадки? Поговаривают, он хотел провернуть какую-то выгодную сделку за спиной Черного Хасана. Вот и поплатился, чтобы другим неповадно было!