– Дорогой друг, - ответил он мягко, - что за вопрос? Как можно разделять их?

– Но разве сущность веры Христовой не в том, что дух - превыше всего, а форма ничего не значит? Разве этой мыслью не проникнута вся нагорная проповедь?

– Разумеется,

– В таком случае, - сказал я, - если учение Христа придает первейшее значение духу, считаешь ли ты, что христиане вправе держать других в тисках установленных правил поведения - независимо от того, что происходит в их душах?

– Да, если это делается для их блага.

– А как вы можете знать, в чем их благо?

– Нам это указано.

– "Не судите, да не судимы будете".

– О, да, мы же не судим сами; мы лишь слепые исполнители заповедей господних.

– Вот как! А разве общие правила поведения учитывают все особенности каждой души?

Он взглянул на меня сурово, будто почуял ересь.

– Лучше бы ты объяснил точнее, - сказал он.
– Право, я не понял.

– Хорошо, возьмем конкретный пример. Мы знаем, Христос сказал о супругах, что они единая плоть! Но мы знаем и то, что некоторые женщины живут брачной жизнью со страшным чувством душевного отвращения - это жены, которые поняли, что, несмотря на все их усилия, у них нет духовной близости с мужьями. Отвечает это духу христианского учения или нет?

– Нам предписано...
– начал он.

– Возьмем определенную заповедь: "И станут двое одной плотью". Нет ведь, кажется, ни одного более сурового, незыблемого закона; но как же вы примирите его с сущностью христианского учения? Откровенно говоря, я хочу знать, есть ли в нем последовательность, или это только собрание законов и предписаний, не составляющих духовной философии?

– Конечно, - сказал мой собеседник терпеливо, страдальческим голосом, мы не смотрим на вещи с этой точки зрения, и нам нет нужды рассуждать и сомневаться.

– Но как же вы все-таки примиряете с духом христианского учения такие браки, как тот, о котором я говорил? Могу я узнать это или нет?

– Да, разумеется, - отвечал он, - примирение идей через страдание. Страдания этой несчастной женщины ведут к спасению ее души. Это - духовное величие, и в нем оправдание закона.

– Получается, значит, - сказал я, - что жертва или страдание связующая нить христианской философии?

– Страдание, которое приемлется с радостью, - ответил он.

– А не думаешь ли ты, - спросил я, - что в этом есть что-то нелепое? Скажешь ли ты, к примеру, что несчастливый брак более угоден богу, чем счастливый, где нет страданий, а одна только любовь?

Он сдвинул брови.

– Хорошо!
– сказал он наконец.
– Я тебе отвечу. По-моему, женщина, с готовностью умерщвляющая плоть свою в угоду богу, стоит в его глазах выше той, что не приносит такой жертвы в своей брачной жизни.

У меня было такое чувство, словно его пристальный взгляд направлен сквозь меня к некой невидимой Цели.

– Значит, сам ты принял бы страдание как величайшее благо?

– Да, - ответил он, - я смиренно старался бы так его принимать.

– И, конечно, желал бы страданий другим?

– Боже избави!

– Но это же непоследовательно.

Он пробормотал:

– Понимаешь, я страдал.

Мы помолчали. Потом я сказал:

– Ну, теперь многое неясное стало для меня ясным,

– Вот как?

– Знаешь, немногие - даже среди людей твоей профессии - страдали по-настоящему. Вот почему им не так трудно, как тебе, требовать, чтобы страдали другие.

Он вскинул голову, как будто я ударил его в подбородок.

– Это слабость моя, я знаю, - сказал он.

– Скорее, это их слабость. Но допустим, что прав ты и не желать несчастий другим - это слабость. Тогда почему бы не пойти дальше и не сказать, что люди, не испытавшие тех или иных страданий, поступают по-христиански, навязывая их другим?

Он помолчал с минуту, очевидно, стараясь до конца продумать сказанное мною.

– Конечно, нет, - сказал он наконец.
– Это миссия только служителей божьих.

– Значит, ты считаешь, что это не по-христиански, когда муж такой женщины заставляет ее страдать, если, конечно, он не служитель божий?

– Я... я...
– Он запнулся. Да, я думаю, что это... это не по-христиански. Конечно, нет.

– Тогда такой брак, если он продолжается, делает жену истинной христианкой, а мужа - наоборот.

– Ответить на это просто, - спокойно сказал он.
– Муж должен воздерживаться.

– Да, по твоей теории это, вероятно, будет последовательно и по-христиански: пусть страдают оба. Но брак-то, конечно, перестанет быть браком. Они больше не будут единой плотью.