Около года после этого Каупервуд-младший покупал обувь у мистера Сэмпла, а иногда просто заходил в магазин на Честнат-стрит побеседовать о текущих делах. Сэмпл интересовался его мнением о выгодности покупки акций трамвайной компании Пятой и Шестой улиц, которые после получения подряда на строительство вызывали большой ажиотаж. Каупервуд отвечал, что с учетом всех обстоятельств дело, несомненно, будет прибыльным. Он сам купил сто акций по пять долларов за штуку и предложил Сэмплу сделать то же самое. Однако сам по себе этот человек был ему безразличен; ему нравилась миссис Сэмпл, хотя он не часто встречался с ней.

Примерно через год мистер Сэмпл умер. Это была безвременная кончина, один из случайных и в определенном смысле незначительных эпизодов, тягостных и драматичных для ближайших родственников. Поздней осенью он подхватил легочную простуду, какую обычно подхватывают, промочив ноги или выбегая без пальто в ненастный день, но продолжал бывать в магазине, хотя миссис Сэмпл убеждала его остаться дома. По-своему он был решительным человеком, но сдержанным, предпочитавшим тихую настойчивость. Дела требовали его внимания, и он рассчитывал вскоре довести свое состояние до пятидесяти тысяч долларов. В результате простуда обернулась воспалением легких, и через девять дней он скончался. Обувной магазин закрылся на несколько дней, дом наполнился сочувствующими друзьями и церковнослужителями. Состоялись похороны с заупокойной службой в Кэллоухиллской пресвитерианской церкви, к которой он принадлежал. После погребения миссис Сэмпл горько плакала. Смерть мужа глубоко потрясла ее и на какое-то время повергла в уныние. Ее брат Дэвид Уиггин временно взял на себя заботу об управлении доставшимся ей обувным бизнесом. Покойный не оставил завещания, но по окончательному соглашению, включавшему продажу обувных магазинов, никто не пожелал оспорить ее право на основное имущество, и она получила более восемнадцати тысяч долларов. Она продолжала жить в доме на Фронт-стрит, и ее считали интересной и привлекательной молодой вдовой.

Все это время Каупервуд-младший, которому тогда было двадцать лет, ненавязчиво обозначал свое присутствие. Он наносил визиты во время болезни и присутствовал на похоронах. Он помог ее брату Дэвиду Уиггину избавиться от обувного бизнеса. После похорон он раз или два заглянул в гости, а потом довольно долго держался в стороне. Он появился снова через пять месяцев и с тех пор стал наносить регулярные визиты раз в неделю или в десять дней.

Трудно сказать, что он нашел во вдове Сэмпл. Возможно, ее прелестная бледная красота зачаровывала его, а ее безразличие трогало его возбудимую душу. Сам не зная почему, он страстно и настоятельно желал ее. Он не мог спокойно думать о ней и почти ни с кем не говорил о ней. Его родные знали, что он заходит к ней, но в семье Каупервудов постепенно сложилось глубокое уважение к разумности Фрэнка. Обыкновенно он был человеком добродушным, веселым и общительным, но не болтливым и, безусловно, успешным. Все знали, что он неплохо зарабатывает. Его жалованье составляло пятьдесят долларов в неделю, и он с полным основанием рассчитывал на прибавку. Несколько земельных участков на западе Филадельфии, которые он купил тремя годами ранее, заметно выросли в цене. Его капиталовложения в строительство конки, подкрепленные покупкой дополнительных пакетов по пятьдесят, сто и сто пятьдесят акций, понемногу росли, несмотря на трудные времена, – начиная от первоначальных пяти долларов за акцию до десяти, пятнадцати и двадцати пяти долларов по будущему номиналу. Он пользовался расположением в финансовых кругах и был уверен, что его ждет успешное будущее. Хорошо разобравшись с биржевыми правилами, он понял, что не хочет быть биржевым игроком. Он подумывал заняться продажей векселей, которую считал прибыльным делом и которая не подразумевала риска при наличии собственного капитала. Благодаря своей службе и отцовским связям он встречался со многими коммерсантами, банкирами и предпринимателями. Он знал, что может получить их бизнес либо долю в нем. Люди из банковских домов Дрекселя и Кларка дружелюбно относились к нему, а Джей Кук, восходящая звезда банковского дела, был его личным другом.

Между тем чем больше он навещал миссис Сэмпл, тем больше она ему нравилась. Они не вели увлекательных диалогов, но общество Фрэнка, когда он этого хотел, могло быть утешительным. Его советы в деловых вопросах были так разумны, что встретили одобрение даже со стороны ее родственников. Понемногу он стал нравиться ей, поскольку был спокойным, участливым и надежным, всегда готовым терпеливо объяснять что-либо, пока все не станет совершенно ясно. Она могла понять, что он заботится о ее делах, как о собственных, и старается сделать ее положение устойчивым и безопасным.

– Вы так добры, Фрэнк, – сказала она ему однажды вечером. – Я безмерно благодарна вам. Не знаю, как бы я обходилась без вас.

Она с детским простодушием смотрела на его красивое лицо, повернутое к ней.

– Не стоит благодарности, я делаю это с удовольствием. Мне было бы не по себе, если бы не мог помочь вам.

В его глазах не было взволнованного блеска, они озарялись особенным мягким сиянием. Она испытывала к нему теплоту и была довольна тем, что может полагаться на него.

– Я очень благодарна. С вами приятно проводить время. Если хотите, приходите в следующее воскресенье или в любой вечер. Я буду дома.

Пока Фрэнк навещал ее, стало известно, что его дядя Сенека умер на Кубе и оставил ему пятнадцать тысяч долларов. С этими деньгами его состояние составляло около двадцати пяти тысяч, и он точно знал, как распорядиться этими средствами. Вскоре после смерти мистера Сэмпла на бирже случилась очередная паника, подтвердившая, как ненадежно брокерское дело. Наступил период серьезного экономического упадка. Свободные деньги стали такой редкостью, что их как бы вообще не существовало. Капитал, напуганный неопределенностью в торговых делах и денежном обращении, отступил, попрятавшись в банки, сейфы, железные чайники и вязаные чулки. Казалось, страна катится в пропасть. На горизонте смутно маячила война с Югом или отделение южных штатов. Общее настроение было тревожным. Люди выставляли на рынок свои ценности в надежде получить деньги. Тай уволил трех своих клерков. Он максимально урезал расходы и использовал личные сбережения для защиты своего капитала. Он заложил дом, земельные владения и другую недвижимость, и во многих случаях Каупервуд-младший был его посредником, распределявшим акции по разным банкам, чтобы получить за них сколько удастся.

– Постарайтесь узнать, сможет ли банк вашего отца ссудить мне пятнадцать тысяч долларов вот за это, – однажды обратился он к Фрэнку и достал пачку акций «Филадельфия и Уилмингтон». В прошлом Фрэнк слышал, как его отец называл эти ценные бумаги превосходными.

– В сущности, это хорошие бумаги, – с сомнением произнес Каупервуд-старший, когда сын показал ему пачку акций. – Им цены бы не было в любое другое время, но с деньгами сейчас очень туго. В такие времена чрезвычайно трудно выполнять наши обязательства. Я поговорю с мистером Кугелем.

Мистер Кугель был президентом банка. Состоялась долгая беседа, за которой последовало еще более долгое ожидание. По возвращении отец сообщил, что ссуда под восемь процентов весьма сомнительна. Мистер Кугель может предоставить онкольную ссуду [12] под десять процентов. Фрэнк вернулся к своему работодателю, который дал волю своему предпринимательскому гневу.

– Ради всего святого, в этом городе вообще нет денег? – сварливо осведомился он. – Такой процент разорителен для меня! Я этого не потерплю! Ладно, отнеси их назад и принеси мне деньги. Боже правый, это просто грабеж средь бела дня!