Потом был вальс. На этот раз партнером Джинни был Сидни Херн. Мартин наблюдал, как они кружатся в танце и ведут беседу, которую Джинни, без сомнения, находила очаровательной. Мартин обвел взглядом зал и увидел, что Кэтрин присоединилась к танцующим; ее партнером был высокий, темноволосый молодой человек, старше большинства присутствующих гостей. Ему было около двадцати пяти, но его уверенность в себе делала его даже старше. Он и Кэтрин составляли такую поразительно красивую пару, что многие провожали их глазами, но они не замечали этого.

Мартин почувствовал, как кто-то прикоснулся к его плечу. Рядом с ним стоял Хью.

– Ты не танцуешь.

– Ты тоже.

– Мне нужен отдых. Мне следует с уважением относиться к моим бедным легким.

– Кто танцует с мисс Кэтрин?

– А, – произнес Хью, обернувшись, – это Чарльз Ярт с Хайнолт-Милл.

– Мне кажется, что я его раньше никогда не видел.

– Чарльз долго отсутствовал, он путешествовал за границей по делам отца. Но два месяца назад его отец перенес удар и Чарльз вернулся, чтобы заниматься фабрикой. Мой отец встретил его на заседании Треста и пригласил к нам. С тех пор он здесь частый гость.

Хью замолчал, наблюдая, как танцевали Кэтрин и ее партнер, которые пронеслись мимо всего в нескольких ярдах.

– Чарльз очень увлечен Кэт, как ты сам видишь, да и она очень к нему привязана. Джинни, которая думает, что знает все признаки, считает, что скоро будет помолвка. Но это пока в секрете.

– Да, конечно, – согласился Мартин и, помолчав, спросил:– Это хорошо для нее, как ты считаешь?

– С точки зрения происхождения или с точки зрения богатства?

– Нет, каков он как человек? – спросил Мартин.

– Ну, – сказал Хью, взвешивая вопрос. – Я не знаю человека, который был бы достаточно хорош для Кэт… но он кажется весьма порядочным, папа очень высокого мнения о нем.

– У него вид человека, – заметил Мартин, – которого редко мучают сомнения.

– Он определенно с самомнением. Он считает, что торговля шерстью нуждается в оживлении, он в плену модных идей. Он хочет расширить Хайнолт-Милл, поставить новое оборудование, но его отец и слышать об этом не хочет. Торговля тканями переживает упадок, мистеру Ярту приходилось бороться последние двадцать лет. Но Чарльз думает, что следует все изменить. Некоторые с ним согласны. Чарльзу хочется быть одним из тех, кто восстановит былую славу Глостершира.

– Будем надеяться, что он преуспеет, потому что от этого всем будет лучше. Но мне кажется, что эти новые ткацкие станки уже опробовались несколько лет назад, но не оправдали ожиданий.

– Да, но их усовершенствовали с тех пор.

Пока Мартин разговаривал с Хью, к ним подошел Джон Тэррэнт.

– Ну, Мартин. Я рад, что ты пришел. Надеюсь, что тебе здесь нравится?

– Спасибо, сэр. Очень.

– Почему вы не танцуете, молодые люди? Разве здесь недостаточно хорошеньких девушек?

– Здесь сколько угодно хорошеньких девушек, – ответил Хью, – но им придется подождать, папа, а летние ночи тоже молоды.

Вальс окончился; пары остановились; некоторые аплодировали, глядя на галерею, музыканты встали, поклонились и сели. Пары гуляли по залу, Джон Тэррэнт двинулся дальше, приветствуя гостей своих детей, останавливаясь, чтобы поговорить с каждым.

Солнце уже село, в зале становилось темно, но тут появился Джоб с тремя горничными. Они внесли зажженные канделябры и расставили их по всему залу на столах и полках. Когда они разносили канделябры, Мартин обратил внимание на то, что за ними очень внимательно следит Джон Тэррэнт. По его нахмуренному виду было ясно, что он чем-то недоволен. Вдруг у него вырвалось восклицание, и он кинулся через зал, потому что одна из горничных, Присси, несла два канделябра, и когда она ставила один, то сделала это так неловко, что на пол упало несколько свечей.

Мартин инстинктивно рванулся вперед, Хью тоже, но другие молодые люди, которые были ближе к месту происшествия, уже окружили горничную, взяли у нее канделябры и поставили их осторожно на стол. Она убирала свечи с пола. Тут подошел Тэррэнт. По его лицу было видно, что он в ярости, хотя говорил он, как обычно, очень сдержанно.

– Присси, в этом доме есть правило, и я думаю, оно известно, что не следует носить более, чем по одной лампе. Свечи и лампы это очень опасные вещи, и я надеюсь, что мне больше не придется об этом напоминать. – Повернувшись, он посмотрел на других горничных, которые стояли неподалеку. – Вы тоже можете это запомнить. Присси не единственная виновная. Теперь продолжайте, и благодарите Бога, что не случилось ничего худшего.

Все три горничные присели и удалились. Молодые люди улыбались, а те, которые кинулись к Присси, теперь заступались за нее. Среди них была Джинни. Заметив испорченные свечи, она сказала:

– Не сердись на нее, в этом нет никакой опасности, папа. Они упали на каменный пол. Им хотелось принести все свечи, прежде чем мы опять начнем танцевать.

– Все равно они поступили неверно. И я настаиваю, чтобы это правило не нарушалось. Эти свечи испорчены, дочка? Их следует заменить.

– Нет, эти в порядке, папа.