– Ты мне нравишься. Вот почему я хочу на тебе жениться.

– Если так оно и есть на самом деле, – сухо заметила Мэтти, – то ты психически болен.

– Возможно, так и есть. – Он пожал плечами. – Ну и что с того?

Никодемус прекрасно понимал, что последует дальше, поскольку теперь Мэтти будет принадлежать ему. А ведь он не соврал. С самого начала он заверил девушку, что она будет принадлежать ему и впоследствии его планы обязательно реализуются. Не важно, будет ли она зла или же вообще приползет к нему на коленях, все будет так, как он захочет. О способах достижения цели Никодемус даже и не думал, а главное для него – победа, и это единственное, что сейчас для него важно.

– Смотри, как бы ты не загремел в психушку, а все по вине твоей ненаглядной жены, – с издевкой заявила Мэтти и улыбнулась. – Все, конечно, зависит от брачного контракта.

Девушка посмотрела на Никодемуса с явным высокомерием, словно могла управлять им, но это все была обманка. Судя по тому, как она сидела, по положению ее рук и легкому румянцу на лице, Мэтти все же немного нервничала, ведь она ступила на опасные земли. Она юлила, и Никодемус пообещал себе, что разберется, где правда, а где нет. Он сломает и разберет Мэтти по составляющим и соберет все так, как ему заблагорассудится. Ведь он ждал этого столько лет!

– Свадьба состоится через несколько недель, – заявил Никодемус, наблюдая за ее реакцией. Что-то странное показалось в ее темных глазах, но затем все вернулось на круги своя. – Скромная церемония пройдет в Греции. Только ты, я, священник и фотограф. Что же касается медового месяца, то его мы проведем на моей вилле. Затем вернемся на Манхэттен и займемся слиянием наших с вами компаний, как все и планировалось ранее. – Мужчина улыбнулся. – Видишь? Все предельно просто. Все твои беспокойства были понапрасну все эти долгие годы.

– И какова же моя роль? – спросила девушка с напускным безразличием.

– Во время церемонии я надеюсь, что ты послушно произнесешь свою клятву верности, – мягко произнес Никодемус. – Возможно, даже с энтузиазмом. А по поводу медового месяца? У меня есть несколько идей. Спустя десять лет ожидания я наконец смогу воплотить их в жизнь.

Румянец на лице Мэтти стал еще сильнее, и тогда Никодемус подумал, что, возможно, искорки в ее глазах, которые сверкнули прежде, были лишь показателем паники и страха. Как же ему хотелось подобрать к ней ключик и разгадать все ее тайны!

– Я имела в виду, когда мы вернемся во всем этом брачном великолепии в Нью-Йорк, – произнесла девушка.

И тут-то Никодемус задался вопросами: «Как же трудно ей было выдать свое безразличие? Был ли это врожденный или приобретенный навык?»

– У меня здесь есть своя собственная квартира, жизнь и работа. Думаю, вполне очевидно, что я была бы не прочь жить раздельно…

– Я против.

Мэтти улыбнулась.

– Очень сильно сомневаюсь, что ты захочешь переехать в мою крохотную двухкомнатную квартиру. Она оформлена очень по-женски, и едва ли обилие розового цвета придется тебе по вкусу.

Она запустила руку в карман своего платья и достала оттуда сигарету с зажигалкой, а затем непринужденно пустила струю дыма.

– Наслаждайся, пока есть возможность, поскольку это твоя последняя сигарета, Мэтти, – предупредил он.

Девушка выпустила очередную струю дыма.

– Думаешь?

– У меня есть определенные ожидания касательно поведения моей будущей жены, – сказал – он и улыбнулся. – Она должна жить со мной в одном доме и не должна работать, если то, что ты делаешь в своей фирме по связям с общественностью, вообще можно назвать работой.

– Я поняла. Мы вернулись в средневековье. Какая прелесть!

Никодемус проигнорировал ее саркастическое замечание.

– У меня есть определенные ожидания относительно поведения и стиля в одежде, а также я не хотел бы, чтобы от моей жены пахло, как от пепельницы. – Никодемус пожал плечами. – Все вполне себе обычно.

Она по-прежнему держала в руке сигарету и даже не думала переживать о сказанных им словах. Хотя кого она обманывала. Нервная дрожь пробежала по всему телу, и скрыть ее было невозможно.

– Я понимаю, что все это словно шахматная партия, Никодемус. И в данном случае я в роли пешки…

– Я бы сказал, что королева, а не пешка. Такая же непредсказуемая и сильная, но, как только дает слабину, игра заканчивается.

– Ненавижу шахматы.

– Тогда стоит выбирать метафоры получше.

– Я прежде всего человек, – сказала она, и каждое произнесенное слово резало острее бритвы. Ее глаза были полны огня и страха, но голос был холоден словно лед. – Мы не живем во времена, когда мужчины твердят женщинам, что и как делать…