Олесь Гончар
ГОРЫ ПОЮТ
I
Кончилась война. Отгремели победные салюты.
Дивизия стала лагерем в горах, в просторной долине, окруженной скалами и лесами. Радостно затрубили в небо полковые горнисты. Гулко прокатилось в межгорьях ржание расседланных коней. Жизнь обретала мирный тембр.
Все полки дивизии расположились рядом, вытянувшись у подножия гор на целые километры вдоль котловины. По самому дну балки выстроились в длиннющую шеренгу возы и пушки Колеса их прятались в буйной траве.
Старшины отправились в окрестные горные села. Возвращались оттуда нагруженные разным инструментом, взятым под расписку у местных жителей.
Ходил на такие раздобытки и Витя Светличный со своим старшиной. С гор хлопец вернулся возбужденный до предела и, как нечто необычайное, показывал товарищам пилу, широкую, стальную... Впрочем, пила была как пила, ничего особенного, а он все не мог успокоиться:
– Вы только посмотрите! Какая гибкая! Аж звучит!
Аж поет!..
И главное, что удалось, мол, ее достать... без расписки!
Это что-то новое,- заинтересовались товарищи.
Выманил? Или так "занял", что и хозяин не углядел?
Да вы что!
– возмутился парень.- Хозяина вовсе дома не было!.. Тут целая история...
И рассказал. Девушка их встретила, лесорубова дочь.
Волосы золотистые рассыпались по плечам, глаза - как небо!.. И такая догадливая, не пришлось долго объяснять, сразу сообразила, что им нужно... Сама вынесла, из рук в руки передала Вите эту певучую сталь. Товарищ старшина как раз отлучился, и парень сам принялся писать расписку, пояснив девушке, какой это серьезный для нес документ... А она вдруг улыбнулась на его старания - так ласково, так небесно: "Не надо. Не хцем".- "Почему?"
"Я вам ворот".
– "Почему верите?" - "Не знаю. Верю и псе..."
Рассказывая, хлопец себя не помнил от восторга.
– Вот такая!.. Эвой ее звать.
– Ева?
– Не Ева, а Эва,- ревниво поправил паренек несообразительного своего друга Загоруйко.- Эва, Эва, понял?- Глядите теперь, чтобы не порвал кто эту пилку! Осторожно надо ею, полегоньку... Я ведь должен ее отнести, как только закончим работу...
– Если и забудешь, тоже не беда,- пошутил Загоруйко.
– Ну-ну! Обещал. Дал слову гонору! ' Чтобы ни единый зубчик не вьппербился!
Не отступался Светличный от этой пилы, был начеку постоянно. Работая с напарником, глаза с нее не сводил да все предостерегал товарища:
– Полегче, полегче! Не дергай!.. Тут умом надо, а не силой! Видишь, она сама идет!..
И, покрываясь потом, тянул, к самой стали припадая своей крутолобой головой.
В эти дни повсюду, вгрызаясь в пахучее дерево, пели горячие пилы, но самым лучшим для Светличного был все же голос, который издавала эта его, Эвина, добытая в горах без расписки, под одно только слово...
Бурное строительство разворачивалось по всей долине.
Вырастали, как из воды, кузницы, мастерские, коновязи.
Командиры разбивали под шнур площадки для будущих палаток. Но гвардейские архитекторы в порыве вдохновения вместо шалашей возводили самые настоящие дома, в которых можно было бы даже зимовать. Хотелось сделать все обстоятельно, капитально, пусть на день, но по-настоящему. Нет, это была не работа, это было какое-то пиршество строительства, виртуозное творчество изголодавшихся по работе рук. Не лагерь, а стройный белый городок рождался в межгорье на глазах удивленных местных жителей.
Покрытые тесом, побеленные известкой, нарядные городки подразделений вырастали на зеленой полонине не по дням, а по часам. Каждый стремился проявить полностью свой приглушенный войною талант.
Оказалось, что все умеют делать эти мудрые солдатские руки. Уже посмуглевшие косари в погонах идут по будущему плацу с ритмичным поблоскиванием кос, с выражением хмельного счастья в глазах. Уже офицер стал электриком, сержант обернулся плотником, а снайпер художникомдекоратором. Тянут провода к палаткам, бьют криницы по всему лагерю, а там, размахнувшись по-шахтерски, ломают камень и утрамбовывают им линейки.
Наконец строительство закончено. Над лагерем поднят государственный флаг Советского Союза.
Старшины идеально наточили инструмент перед тем, как возвратить его хозяину. Светличный был счастлив оттого, что пилу удалось сохранить в надлежащем виде, в полной целости - ни единый зубчик но выщербился, хоть на совесть поработала...
– Разрешите теперь отнести,- обратился, довольный, к старшине.
Старшина, пожилой уже человек, порядочный ворчун, но в общем справедливый, неожиданно ошарашил парня: