Друзья Нестерова даже подшучивают над ним, считая его неисправимым фантазером. В рукописном журнале авиационного отдела Воздухоплавательной школы в Гатчине появилась злая эпиграмма:

Ненавидящий банальность,

Полупризнанный герой,

Бьет он на оригинальность

Своей "мертвою петлей".

Нестеров со спокойным достоинством ответил на эпиграмму экспромтом, очень точно передающим его убеждения:

Коль написано: "петля",

То, конечно, это я,

Но ручаюсь вам, друзья,

На "петлю" осмелюсь я.

Одного хочу лишь я,

Свою "петлю" осуществляя,

Чтобы эта "мертвая петля"

Была в воздухе живая.

Не мир хочу я удивить,

Не для забавы иль задора,

А вас хочу лишь убедить,

Что в воздухе везде опора.

"В воздухе везде опора"... Нестеров внимательно следил за работами профессора Жуковского, слушал его лекции. Еще в 1891 году профессор теоретически обосновал возможность выполнения "мертвой петли" на аппарате тяжелее воздуха.

Но начальство в школе и слушать не хотело ни о какой "мертвой петле". Достаточно было того, что курсанты и так каждый день ломали самолеты, и ремонтные мастерские не успевали их чинить.

Нестеров терпеливо ждал своего часа.

Наконец летная школа закончена. В 1913 году он получает назначение в Киев, сперва летчиком, а затем становится командиром XI-го Корпусного авиаотряда 3-й киевской авиационной роты.

Здесь он и решил свершить задуманное.

В Киеве Нестеров поселился на Московской улице. Ранним утром под окнами особняка останавливался блестевший черным лаком открытый автомобиль. Нестеров не задерживался. Подтянутый, стройный, он порывисто садился на кожаное сиденье, кивал водителю, и автомобиль спешил на другой конец города, где располагался Святошинский аэродром.

Самолет Нестерова узнавали в воздухе "по почерку". Штабс-капитан летал смело и мастерски.

27 августа 1913 года Нестеров стартовал на тупоносом "Ньюпоре". По решительности действий штабс-капитана даже непосвященные догадались, что час настал. Аэродром притих. Летчики и механики, офицеры штаба и военврач, десятки любопытных зрителей вне аэродрома следили, как самолет быстро набирал высоту. Вот у него уже около тысячи метров.. Летчик убрал газ и, круто опустив нос самолета, начал разгон.

Аэродром замер.

"Ньюпор", сильно разгоняясь, заревел мотором на полную мощность и круто полез вверх по огромной дуге. Круче, круче... Вот он оказался в верхней точке "мертвой петли" вверх колесами. Какая-то женщина в толпе испуганно закричала. Но "Ньюпор", как ни в чем ни бывало, продолжал полет по вертикальной дуге. Он опустил нос, снова затих мотор. Все, затаив дыхание, следили, как самолет перешел в крутое пикирование, затем плавно вышел из него и, опять оказавшись в горизонтальном полете, полностью замкнул вертикальный круг.

– Ура!
– закричали на земле люди. "Мертвая петля" в воздухе оказалась вполне живой.

Весть о подвиге русского летчика как молния, разнеслась по всему свету. Долетела она и до Франции. Тамошние пилоты были и обрадованы, что действительно "в воздухе везде опора", и обескуражены, что их обошел никому не ведомый русский летчик.

Адольф Пегу, который тоже вынашивал идею "мертвой петли", сразу же помчался на аэродром, сел в свой самолет и на глазах огромной толпы благополучно выполнил фигуру в виде буквы S. Но это случилось через два дня после Нестерова. Вскоре они встретились.

Это произошло в начале мая 1914 года. Пегу приехал в Москву на "гастроли". На Ходынском аэродроме он демонстрировал полеты и одну за другой выполнял петли. Каждый раз, когда его аэроплан оказывался вверх колесами, зрители хором читали написанное на верхних крыльях имя пилота. Аэродром как бы захлебывался от восторга: "Пегу!.. Пегу!.. Пегу!.."

В этот день Нестеров проездом из Петербурга тоже оказался в Москве. В Петербурге он хлопотал о средствах для постройки самолета собственной конструкции с изменяемым углом атаки крыльев, который должен был быть более маневренным, чем французские машины.

Увы, денег ему не дали. Расстроенный летчик вечером сидел в переполненном зале Политехнического музея, где Московское общество воздухоплавания чествовало французского гостя. Председательствовал на вечере профессор Жуковский.

Пегу, рассказывая о своих полетах, честно признался, что на петлю он решился, только прочитав телеграмму из России о подвиге Нестерова.

Жуковскому сказали, что Нестеров тут, присутствует в зале.

Николай Егорович, волнуясь, поднялся из-за стола:

– Господа! Петр Николаевич Нестеров, о котором говорил сейчас наш гость, здесь...