Совсем молоденькая. Первый курс? Или это всего лишь эффект чистого от косметики лица и конского хвоста?

— Вы кто и что вам здесь нужно? — не нагло, но все ж грубовато бросил парень.

И тут Иннокентий взорвался.

— Это я должен спросить у вас! — взревел он чуть ли не басом. — Это мой офис. И я не знаю, какая сволочь вас сюда пустила. Хотя и знаю, зачем лично вы сюда пришли…

Он вновь покосился на диван. Есть еще одна девочка? У них тут секс втроем был?

— Я — Слава. А это Настя. Мы по заказу Александра Николаевича вам офис расписываем. В нерабочее время, как и просили.

Точно! Иннокентий чуть по лбу себя не хлопнул. Еще думал вчера, чего так краской воняет… Решил, от соседей. А это у них, в кухне… Странная идея, конечно, но дядя здесь такой же хозяин, как и он, даже больше.

— Простите ради Бога. Запамятовал. Бывает.

Иннокентий улыбнулся. Слава тоже. Настя уже завязывала шнурки цветастых кроссовок, и он видел лишь болтающийся туда-сюда рыжеватый хвост. Крашеная, точно…

— Я сейчас уйду. Не буду вам мешать.

Слава что-то буркнул — наверное, предложил заглянуть в кухню, но Иннокентий уже направился в свой кабинет и потому ничего не ответил. Не то, чтобы ему было совсем не интересно, что эта парочка намазала на стенах, но он посчитал лишним смущать художников перед недописанной картиной. Или дописанной? Куда девчонка собралась? Или она ничего не рисовала, а развлекала парня? А для чего тогда сменная одежка? Да к черту их обоих! Главное, что это не его сотрудники кувыркались на диване.

Перстень лежал на месте, то есть валялся на столе у самого края. Иннокентий то крутил его, то снимал-надевал, то катал по столу, когда нервничал или просто думал. Сейчас он уже не нервничал и решил, что сядет в кафе с чашечкой кофе, один, или пойдет… Да хоть в Русский музей на выставку. А машину вечером по тихому заберет. Моника ничего не узнает.

Иннокентий нашел Настю готовой к выходу. Диван чист. Одежду, по видимому, рыжая запихнула в рюкзак, который болтался за плечами. С лица школьница, ни дать, ни взять! А об остальном лучше забыть. Но, черт, какие ресницы: длиннющие и пышные без всякой там туши. Точно крашеная девка. Рыжие ж все бледные, а эта цветет и пахнет без обязательной тонны макияжа.

Парень — Иннокентий не смог вспомнить имя — уходить не собирался. Стоял у секретарского стола все так же голым по пояс. В офисе не жарко — видимо, забыл дома сменку. Махнул оттуда подружке рукой и все, а та в свою очередь бросила короткое «пока». Ни объятий, ни поцелуев, а молодежь нынче не стесняется посторонних. Видимо, эти двое всё же не любовники. И Иннокентий почувствовал, как от этой мысли потеплело не только в груди, но и чуть ниже ремня.

Вот же черт! Пришлось малость замешкаться, чтобы незаметно выдохнуть. Настя тем временем сама открыла дверь и теперь смотрела на него вопросительно: типа, идешь, чувак, или так и будешь пялиться на мою грудь? Да была б у тебя грудь, как задница, было бы о чем говорить, а так… Ну хоть бы моргнула, что ли? Взгляд кобры! Где стеснение? Не в моде нынче у школьниц?

Иннокентий перехватил дверь и обернулся к парню уточнить, знает ли тот, как закрывать входную дверь. Конечно же, Александр Николаевич все ему показал. Тогда Иннокентий тоже бросил парню короткое «пока» и тут же пожалел, что потратил на него целую минуту. Насте же куда-то там надо к полудню. Вот она, точно спринтер, и рванула от него, миновала лифт и побежала вниз по лестнице. Да так резво, что пришлось поднапрячься, чтобы догнать беглянку.

— Я знаю, что ты спешишь. Давай подвезу? — спросил Иннокентий и встал, как вкопанный: дурак, он же без машины! И жутко обрадовался, когда девушка отказалась:

— Мне пешком быстрее.

Вот и отлично! Ему с ней не по пути — ему в кафе за ирландским кофе и… Может, все же обратно к Монике. Она сидит в кресле надувшаяся. Может, даже плачет или, как обычно, врет что-то матери про их отношения. Такие девчонки, как Мона, на пересчет — те, что не считают деньги в бумажнике кавалера.

Рыжая вон тоже не окинула его оценивающим взглядом — типа, стоит улыбнуться или все равно ничего не обломится? Но все же замедлила шаг. Скорее всего из вежливости, потому что смотрела под ноги, а он следил за движением ее ремня в смутной надежде, что тот съедет вниз чуть больше и оголит копчик. Нет, рваные джинсы крепко сидят на бедрах и на ягодицах. Только пояс как-то странно болтается. В такую щель свободно пройдет ладонь, а там и до норки недалеко…

Да не твою ж мать! Иннокентий даже тряхнул головой. Что за мысли в воскресенье! Яйца не трещат, все слито этой ночью и не по одному разу. Просто мучит вопрос — в какую норку девица собралась лезть и чем… А вопросы Иннокентий еще с детства не любил оставлять без ответа, потому сказал:

— Ну раз близко, тем более могу подвезти…

Сказал и только потом подумал… О чем непонятно, уж явно не о том, что минуту назад собирался пойти за кофе. Возьмет такси, какая проблема…

Она обернулась, и на солнце, ударившим в стекло, кончик хвоста сделался медным. Лисичка! И нос тонкий, и губы, и шея…

— Как вас зовут? — спросила Настя, когда он, прищурившись из-за яркого света, миновал взглядом маленькую грудь и уставился во впалый пупок.

— Кеша, — выдал Иннокентий к своему ужасу.

— Спасибо вам, Кеша, но я пойду пешком.

— Куда, если не секрет? Вдруг нам по пути?

Теперь она всё же смерила его взглядом, но оценивающим вовсе не его благосостояние, и, бросив короткое «до свидания», ускорила шаг. Один пролет, и все — она влетела в двери и вылетела на улицу.

А что он такого спросил? Если только на лице не было написано нечто другое… Что? Что он хочет ее трахнуть? Нет, такого у него на лице никогда не написано. Для этого есть Моника, которая справляется с обязанностями любовницы на все сто!