— Похоже, он был слишком голоден, чтоб думать о последствиях, — глава тайного королевского сыска не раз видел подобные случаи. — Но теперь его поведение вполне понятно. Такие люди умеют быть благодарными. — И равнодушно приказал: — Велите где-нибудь закопать труп. Или просто сбросьте его в море. К утру от этого бедняги ничего не останется.

Скривившись, лекарь отправился выполнять распоряжение, но по дороге передумал. Бен был неприятным человеком, но верным слугой. И не заслужил участи быть сожранным рыбами без похоронного обряда, как жалкий бродяга.

Пошел к своему господину в башню, поведал о случившемся. После проклятий, посланных Аверном на голову старшего родственника, получил другое указание: похоронить верного Бена на родовом кладбище, в части для доверенных слуг. Передав приказ мажордому, лекарь предупредил его, чтоб не болтал, все-таки глава тайного королевского сыска не из тех, кому можно безнаказанно прекословить.

В это время элдормен Ветте обдумывал, как ему поступить. Вышагивая по своим покоям, он проговаривал мысли вслух, вслушиваясь в их звучание и оценивая смысл:

— После смерти этого слишком верного придурка мне сложно будет обвинять собственного младшего родственника в организации покушения на меня. Перед королем будет только мое слово и слово Аверна. Конечно, король поверит мне, но как я буду оправдываться перед остальными дворянами, прекрасно знающими, кому отойдут земли рода Аверн после казни его главы? Подколок и насмешек не избежать. Ладно, пусть уж лучше все остается так, как есть. — Досадливо поморщившись, успокоил сам себя: — Не так мне и нужен этот маленький городишко с разрушающимся древним замком. Хлопот от них больше, чем прибыли.

На следующий день вся компания в том же составе собралась за завтраком в трапезной, на сей раз в малой, за столом, заставленным разносолами так, будто они справляли великий праздник.

По растерянному и виноватому виду вдовствующей элдормессы было видно, что о покушении на главу тайного королевского сыска и начальника королевской стражи, организованном ее старшим сыном, ей доложили. И она, как могла, старалась загладить его вину, приказав выставить на стол все деликатесы, что имелись в замке, надеясь, что вкусная еда смягчит сердца голодных мужчин.

Высокий гость не спешил ее ни в чем обвинять, но от этого она чувствовала себя еще хуже. Как всем недалеким, но деятельным людям, ей было проще нападать или, в худшем случае, обороняться, чем ждать обвинений.

Подали десерт, и она, не выдержав, спросила:

— Что вы намерены предпринять, дорогой племянник?

Тот меланхолично жевал приторно сладкий рулет, повар, в стремлении продемонстрировать дорогим гостям расположение своей хозяйки, переборщил с дорогостоящим сахаром, и не сразу понял, что имеет в виду его тетя.

Сообразив, ответил, предварительно прожевав и промокнув липкие губы вышитой салфеткой:

— Подожду до субботы, остался-то всего один день. А там видно будет. Скорее всего, отниму эту особу у невменяемого кузена, только и всего.

Былые заботы показались элдормессе сущей мелочью. Одно дело — принять в семью неподходящую особу и уронить достоинство рода перед предками и соседями, и совсем другое — лишиться не только состояния, но и собственной головы, не говоря уже о жизнях собственных детей и внуков!

— Я не про невесту Герта, — стыдливо проговорила она, уже жалея, что позвала на помощь племянника, нарвавшись при этому на кучу смертельных неприятностей, — я про вчерашнее нападение.

— А, вы про это? Ну, я-то отделался легкой царапиной, а вот Нерр пострадал весьма сильно, — элдормен кивнул в сторону бледного до смертельной белизны принца. — Если он захочет подать жалобу, то дело будет очень даже серьезным.

Вдовствующая элдормесса заметно приободрилась. Это ее не страшило. Нападение на главу рода ее пугало куда больше, чем на какого-то охранника, пусть и любимца короля. Ведь простолюдин, как ни верти, гораздо ниже дворянина.

— Какую виру вы хотите за нанесенные вам раны? — прямо спросила она, решив перевести проблемы в расходы. — Мы обязаны вам слишком многим, чтоб обойтись простой благодарностью.

В другое время принц просто посмеялся бы над подобной шуткой, но теперь ему было не до смеха. Грудь болела так, что трудно было вздохнуть. Перед глазами прыгали кровавые искры, и каждое, даже самое незначительное движение давалось с огромным трудом.

Она с замиранием сердца ждала ответа, боясь непомерной для бюджета рода суммы, но раненый только небрежно повел ладонью.