Она вопросительно взглянула на него. Дроттин вздохнул и принялся растирать грудь, будто у него заболело сердце.

— Ты хочешь спросить, что тогда будет? Старшие эмиссары, как и сам глава тайного сыска, владеют тайным знанием. И знание это называется гипноз. С его помощью они узнают все, что люди хотели бы скрыть. И я не знаю, сможешь ли ты противостоять им. И проверять не хочу. Так что поторопись.

— Но вы плохо себя чувствуете, учитель. Давайте я вас вылечу? Это быстро! — она просительно протянула к нему руки.

— Нет! — старик решительно отверг ее помощь. — Это ни к чему. Не нужно затягивать неизбежное. Поспеши!

Он вышел. Амирель принялась торопливо натягивать на себя все, что ей приготовил дроттин, раздумывая, что он имел ввиду под «неизбежным». Ее отъезд или что-то другое? Одевшись, оглядела себя со всех сторон. Все было почти впору, но от обилия одежек она чувствовала себя неуклюжим тюфяком, под самую завязку набитым соломой.

Когда она пожаловалась на это настоятелю, тот добродушно над ней подтрунил:

— Ты будешь благодарна этому тюфяку, когда проведешь верхом на лошади несколько часов по морозу. За ночь ты должна добраться до города и появиться там ранним утром, пока улицы еще пустынны. И возьми этот кошель. Деньги помогут тебе перенести невзгоды. За все плати сама, ничего в благодарность не принимай. Коня оставь хозяйке «Пряного ветра» на память от меня. Тебе пора!

Дроттин подождал, пока девушка цепляла тяжелый кошель на пояс, потом проводил ее до конюшни, помог оседлать и вывести коня. Подсадил ее в седло, из-за одежки она не смогла это сделать сама. На прощанье хлопнул вороного по крупу, проследил, пока силуэт ученицы не растает в темноте, и медленной поступью вернулся в дом.

Прошел в комнату, где столько лет обучал Амирель различным премудростям, сел в кресло, где еще совсем недавно сидела она, откинул голову на спинку и горько сказал самому себе:

— Как обидно встретить ту единственную, что могла бы скрасить жизнь, так поздно. Но я благодарен судьбе за то, что подарила мне несколько лет призрачного счастья. Возможно, я еще встречусь с ней в какой-нибудь другой жизни, за гранью этой. А сейчас мое время пришло. Я прожил на этой земле слишком долго и последние пять лет держался только из-за присутствия рядом древней магии, живущей в королевской крови. Теперь мне жить больше не для чего и можно, наконец, отдохнуть.

Он закрыл глаза, чтобы не открывать их больше никогда. Едва в тишине комнаты затих его последний вздох, морщины на челе старика расправились, лицо стало умиротворенным и гораздо более молодым.

Дорогу в Холлтбург полностью перемело. Амирель не понимала, в какую сторону нужно двигаться. Ехала наугад, полностью доверившись чутью лошади. Вороной настоятеля мерной рысью одолевал расстояние, не сбиваясь и не пугаясь сверкающих вдоль обочины зеленоватых искр. Волчьи глаза сопровождали их всю ночь, как неотступные тени.

Сначала Амирель было не по себе, и она вздрагивала каждый раз, как видела вдоль дороги темные приземистые силуэты, но долгая дорога притупила чувство опасности. Хотелось спать, сказывались две предыдущие полубессонные ночи, когда ей пришлось лечить неблагодарного Власта, и она то и дело клевала носом, проваливаясь в опасную дремоту. Этого допустить было никак нельзя, то была бы верная смерть, если не от падения вниз головой, то от холода, и она болезненно пощипывала себя за щеку, заставляя взбодриться.

Из леса доносился заунывный волчий вой, вселяя тревогу. Амирель не боялась волков, ей приходилось часто с ними встречаться, но днем. Днем она управляла ими, порой даже играла с волчонком, своим старым знакомцем, выросшим в матерого волка.

Но сможет ли она проделать это ночью, при неверном свете луны, когда она до дрожи в руках боится даже не куста, а его тени? Ведь учитель много раз предупреждал ее, что нужно быть твердо уверенной в своих силах, когда пытаешься подчинить себе живое существо. Вдруг волки решат напасть, а у нее не хватит сил с ними справиться?

Ветер завывал не хуже волчьей стаи, хотя она ехала по самой опушке густого ельника, глушившего порывы, и только шатающиеся верхушки показывали, что на ровном месте бушует настоящий шквал.

Под утро ветер стих, зато усилился мороз, и Амирель начала замерзать. Посильнее закутавшись в меховой плащ, она мысленно поблагодарила настоятеля, так предусмотрительно нарядившего ее в странную и неудобную, но очень теплую одежду. Без нее ей никогда бы не выдержать такой трудный путь в стужу.

Потихоньку занялся тусклый рассвет, высвечивая и редкие указатели вдоль дороги, и стоящие вокруг нее сплошной стеной сосны и ели. Холлбурга не было видно, и Амирель испугалась, что въедет в него слишком поздно, когда на улицах будет полно народа. Тогда она своим странным видом непременно привлечет к себе всеобщее внимание, а учитель строго-настрого наказал ей никому не показываться.