Подобные мировые процессы, когда бедность и богатство разнесены в пространстве, и называются глобализацией. При этом в богатых странах Запада известное со времен Маркса противоречие между трудом и капиталом совсем не преодолено, оно лишь временно отложено.

Глобализация экономики оборачивается деиндустриализацией стран Запада. Каждый из вас видел американские кинофильмы, в которых действие (как правило, драки и стрельба) разворачивается в громадных цехах пустых, брошенных заводов. Тут нет больше производства, его перенесли в другие места, за границу.

Так или иначе, но новые промышленные страны однажды потребуют свою долю полномочий по управлению миром. Заводы-то теперь у них. И будущее – за их молодежью. Сегодня на олимпиадах по естественным наукам первые места занимают не школьники Запада, а представители новых индустриальных народов. А без участия победителей таких олимпиад не будет происходить и развитие новых технологий. Что же остается у Штатов? Финансовая «пирамида» и, пока ещё, военная мощь.

В целом же можно дать такую формулировку: глобальное сообщество – это всего лишь единый мировой рынок, участники которого конкурируют между собой за обладание всеми мировыми ресурсами (от нефти до знаний). Достаточно легко предсказать, что толчком к изменению существующего мирового порядка станет общая нехватка ресурсов, которая заставит пересмотреть действующие сейчас принципы взаимоотношений между странами мира. Ведь законы экономики, как и законы других наук, имеют строго ограниченные рамки применимости. Сегодня идеи работают, а завтра не будут.

Пока основным форвардом остаётся Америка, которая свое лидерство получила в результате двух мировых войн, – что подчеркивает значение военного фактора. Перед Первой мировой войной ВВП США составлял около 5% мирового, после нее – 33%, а после Второй мировой даже 50%. Но сейчас доля США в мировом ВВП – лишь 20%, и она неуклонно падает. И ВВП этот во многом зациклен на саму Америку, а ведь раньше Америка брала экспортом. С 1970-х годов даже уровень жизни в США постоянно снижается. Так что большие перемены не за горами.

К этому же выводу можно придти и другим путем. В рамках логики капиталистического производства было очевидно, что без капитала нет богатства. Далее для логики воспроизводства было важно, что без сбережений нет капитала. При сегодняшнем глобализме стало ясно, что для любых моделей развития без наличия образа будущего и доверия к будущему нет накоплений капитала и сбережений.

Есть ли будущее у человечества, вот в чем вопрос. Так сказать, to be, or not to be. Если высшая цель нашего биологического вида на Земле – дожрать всю кучу и сдохнуть, то всё идет правильно. Вцепившись в парадигму возрастания потребления благ, люди сжирают планету с огромным ускорением; ныне годовой прирост мировой экономики – всего 2%, а по объёму он соответствует всему произведенному в мире продукту за сто лет, с 1600 по 1700 год.

Да к тому же сложилось неустранимое противоречие между производством богатств и способом их присвоения. Только вид, который это присвоение приняло, стал несколько неожиданным. Сегодня капиталист отдает рабочему все, что тот заработал. Но то, что он заработал вчера. А это значит, что для своего существования капиталист должен все время расширять производство. Вот та причина, из-за которой, понимая, что ресурсы кончаются, современный производитель не может остановиться. Вот причина усиливающейся пропаганды потребления. Сегодня не только в сфере финансов, но и в производстве создаётся то, что называют «пирамидой», и новички, вступающие в неё, оплачивают затраты тех, кто уже втянут в игру.

Но ресурсы кончаются.

Мир – накануне решения этой проблемы.

И разумеется, установление более справедливого порядка будет сопровождаться очень большими беспорядками.

Если решать эту проблему в рамках заданной «парадигмы», подтягивая уровень потребления бедных стран к уровню США, то добычу разных видов сырья придется увеличить в 75–250 раз. А это значит, что природные ресурсы Земли будут полностью исчерпаны уже в ближайшие два десятилетия и уровень жизни, привычный в Заире, вдруг станет нормой для всего мира.

Тысячу лет назад, в XI веке, перед Европой встала проблема перенаселения: при тогдашних технических возможностях «лишние люди» не могли прокормиться. После церковных реформ папы Григория VII Гильдебранта власть перешла от погрязшего в роскоши понтификата к монашескому папству. Образ жизни монаха делался привлекательным, ведя к снижению потребностей. Для вовлечения в оборот новых ресурсов начались Крестовые войны, длившиеся почти триста лет. Сотни тысяч, если не миллионы «лишних людей» ушли на Восток, так мало того, чума и другие пандемии ополовинили население.

Потом человечество научилось брать ресурсы, не лежащие «на поверхности». Началось промышленное их использование, рост населения, улучшение жизни, потребительское счастье. Теперь и эти ресурсы кончаются. Они кончатся, но нет сомнений, что после трех столетий войн и пандемий наука предложит выжившим способ выкачивать из планеты магму и добывать сырьё из неё. А потом?

Неужели цель человечества – сожрать всё, до чего оно сможет дотянуться?..

Потребительская идея – это западная идея. Отнюдь не все народы мира её разделяют. Просто в какой-то момент она позволила Западу получить производственное и военное преимущество, вот и всё. А когда кончатся ресурсы для расширенного воспроизводства, кончится и это преимущество, и вдруг окажется, что есть народы, приспособившиеся к выживанию в скудном мире лучше американцев или западных европейцев.