Он попытался собраться с силами и как-то умудрился обхватить пальцами ее руку. Их взгляды встретились.

— Клянешься честью? — прервал он ее.

— Что? — не поняла Келли.

— Честью клянешься?

— Ах вот оно что!

Она помедлила. Взор его снова затуманился, похоже, ом терял сознание.

— Клянусь честью, полковник! Я вас не покину, только освободите меня.

— Пока я жив, — произнес Камерон.

— Не надо…

— Пока я жив!

— Ладно, будь по-вашему. Клянусь честью, я останусь с вами. Пока вы живы, — проговорила она.

У него дрожали руки. От слабости он едва мог шевелить пальцами, но все-таки нащупал петлю и начал возиться с ней.

Сил не было. Пришлось взяться за ремень зубами и напрячь последние силы. Теперь она свободна.

В мгновение ока Келли вскочила на ноги. Последней мыслью «Дэниела было: она солгала и тотчас покинет его.

Но это уже не имело значения. Комната закружилась м поплыла перед глазами.

Снова загрохотала артиллерия. Он был на линии огня. И весь горел в огне.

Похоже, прошла целая вечность, прежде чем он ощутил прикосновение влажного полотенца.

Камерон облегченно вздохнул.

Прохлада коснулась его лба и переместилась к плечам. Лихорадка уже отступила. Вконец ослабевший Дэниел просто наслаждался прохладой. Неужели он все-таки умер и по случайности попал в рай? И то правда: сколько можно дразнить смерть?

А может, янки уже упрятали его в тюрьму? И лечат его сейчас, чтобы потом окончательно доконать какой-нибудь изощренной пыткой?

Камерон вновь ощутил легкое прикосновение полотенца.

Он открыл глаза и чуть не вскрикнул от удивления.

Миссис Келли Майклсон все еще была с ним. Он лежал на спине, без рубахи, и она водила смоченным в холодной воде полотенцем по его обнаженной груди.

Почувствовав на себе его взгляд, она вздрогнула.

— Ты все еще здесь, — выговорил он слабым голосом.

— Я дала вам честное слово, — отозвалась она, на мгновение замерев.

Он собрался с силами и схватил ее за руку.

— Ты сдержала слово, данное мятежнику? — удивился он.

— Мое слово, сэр, свято и не имеет значения, кому оно дано.

По лицу Дэниела медленно расплылась улыбка.

— Благодарю вас, миссис Майклсон. Вы, возможно, спасли мне жизнь.

Она встала, и он с сожалением выпустил ее руку.

— Что значит «возможно»?! Нет ни малейшего сомнения в том, что я спасла вам жизнь! Вы сгорали от жара. Но теперь, кажется, лихорадка вас отпустила. Сейчас я дам вам попить, потом принесу что-нибудь поесть, а как только снова стемнеет, вы уйдете…

Келли налила большой стакан воды из кувшина, стоявшего на столике у кровати. Дэниелу вдруг показалось, что вкуснее он ничего в жизни не пробовал. Боже, как же хорошо!

Она взяла у него пустой стакан.

— Теперь, полковник, отдохните, а я принесу вам супа. Но предупреждаю, хотя я сдержала свое слово, это ничего не меняет, вы мой враг. И я хочу, чтобы вы ушли.

«Так, значит, битва возобновилась», — подумал Камерон.

В ее глазах появился серебристый блеск — прекрасный, завораживающий, но предупреждающий о том, что с ней придется считаться.

Он нахмурился и снова поймал ее за руку.

— Ты, кажется, сказала «когда снова стемнеет»?

— Да, полковник. Вы то приходили в себя, то вновь теряли сознание в течение почти сорока восьми часов.

Двое суток! Он потерял целых два дня!

А она не побежала к янки, хотя поблизости наверняка стоит немало частей северян.

Из-за того, что дала слово?

Один раз, очнувшись, он подумал, что она намеревается зарубить его саблей… И вот надо же… Благодаря ей он остался жив, но она по-прежнему считает его врагом.

— Мне надо встать, — сказал он и решительно взялся за край простыни.

— Нет! — встревоженно воскликнула она. — Подождите, полковник! — Она смущенно потупила взор.

— Но почему?

— Потому что под простыней на вас ничего нет.

Дэниел, утратив дар речи, ошеломленно взглянул ей в глаза.

— Видите ли, полковник, — вздохнула Келли, — мне пришлось охлаждать все ваше тело. Иначе вы бы не справились с лихорадкой.

— Значит, вы раздели меня догола?

— Ведите себя прилично, полковник, — надменно подняв брови, проговорила она ледяным тоном. — У меня просто не было выбора.

— А что с моей одеждой?

— Ваш мундир был в грязи и крови. — Она усмехнулась. — Я его сожгла. Примите мои соболезнования, но поверьте, его нельзя было спасти.