– Здравствуйте!

Человек, копавший землю, разогнулся и повернулся к нему. Теперь его можно было хорошо разглядеть. Первое, что бросалось в глаза в облике садовника, – его уродство. Вследствие полученной, очевидно, травмы левая сторона лица выглядела обожженной, красной и была покрыта шрамами, какие бывают от заживших сильных ожогов. Глаз садовника нельзя было разглядеть – их закрывали очки с затемненными стеклами. На вид Никите было лет сорок пять, а может, и пятьдесят.

– Добрый день! – ответил он на приветствие и больше ничего не произнес. Так и стоял молча, опираясь на лопату.

Пришлось Гурову самому представиться и объяснить цель своего появления в доме. И вновь садовник не произнес ни слова, только молча кивнул в знак того, что понимает, о чем идет речь. «А он, однако, не из говорливых», – подумал Лев. Надо было брать инициативу в свои руки, и он спросил:

– Вы знаете, что вчера случилось с вашим хозяином?

– Конечно, знаю, – ответил садовник. – Упал ночью с лестницы, покалечился, оттого и умер.

– А вы где были той ночью?

– Где же мне быть? Дома, конечно. Я в деревне живу, в Ключах.

– А может кто-нибудь это подтвердить?

– Нет, никто. Я один живу, жены и детей нет. Хотя погодите, я, когда спать ложился, вышел белье развесить, и меня сосед видел, Лешка Кузьмин. Мы с ним еще парой слов перемолвились. А после, до утра, – нет, никто меня не видел и я никого.

– Вы слышали, что ваш хозяин жаловался на странные явления в доме?

– От него самого? Нет, мне он ничего такого не говорил. А вот Юра, шофер, – тот говорил. Предметы, говорил, летают, голоса какие-то… В общем, всякие чудные вещи.

– Ваш хозяин, Кириллов, полагал, что в доме поселилась нечистая сила. Он даже думал, что на его дом наложено какое-то проклятие. А вы что об этом думаете?

– Что мне об этом думать? – пожал плечами Никита. – Я в доме не живу, я тут, в парке, живу, а в дом вообще редко захожу. Сам я этих чудес не видел. Но если хозяин говорит, что лампы летают, значит, так оно и было.

После недолгой паузы Лев снова заговорил:

– Значит, вы много работаете в парке? Но парк в усадьбе не такой уж большой. Зачем же в таком случае держать садовника? Или у вас все-таки есть работа в самом доме?

Никита смутился – это произошло в первый раз за время их беседы. Он переступил с ноги на ногу, помялся, а затем сказал:

– Да, тут я запамятовал. Верно, есть у меня работа в доме. Ведь Игорь Сергеевич хотел там зимний сад устроить. Вот я и устроил…

– Это тот, что на крыше? – уточнил Гуров.

– Не только на крыше. Там – как бы запасной. А главный сад – он за гостиной и поднимается на два этажа. Вы еще не видели?

– Нет, не видел, – признался Гуров. – Но чувствовал, что такой сад должен быть. Значит, в доме вы бываете не так уж редко. Стало быть, должны что-то видеть, слышать. Тогда я повторяю свой вопрос: что вы думаете о странных явлениях в доме, о якобы наложенном на него проклятии?

Садовник глубоко вздохнул. Видимо, ему не хотелось разговаривать на эту тему. Но он все же преодолел себя и произнес:

– Ну да, чертовщина там творится. Самая настоящая чертовщина! Бывало, вожусь я в зимнем саду, поливаю или подкормку вношу. И слышу, как в другом конце сада кто-то вроде тоже возится. Ну, вроде как второй садовник появился. Я, конечно, встаю, иду туда. А там никого! Только моя лейка на полу стоит, и в нее кто-то воды налил. А я точно знаю, что еще не наливал. Или, допустим, войду в дом, только два шага по прихожей сделаю – ну, по холлу, если правильно говорить, – и тут слышу, как у меня за спиной кто-то вроде дверь входную запер. А ведь я ее не запирал! И так несколько раз.

– Да, явления странные, – задумчиво протянул Гуров. – Но вредного для вас вроде ничего не случалось, не так ли?

– Вредного? Да, пожалуй, вредного действительно ничего не было, – согласился садовник.

– То есть весь вред достался хозяину, Кириллову. И что вы об этом думаете? В чем причина всей этой чертовщины?

– Не знаю я! – беспомощно развел руками Никита. – Откуда я про такие вещи могу знать? Мое дело – полив, подкормка, привой, подвой, все такое прочее. Может, у него, у Игоря Сергеича, какой грех на душе имелся, вот нечисть на него и ополчилась.

– Грех? – переспросил Лев. – Да, возможно, возможно… А скажите, Никита, где вы такой ожог получили? Это ведь у вас на лице след от ожога, верно?

– Да, все правильно, тут вы угадали. Я в Омске на химкомбинате работал и там в аварию попал. Кислота из котла вырвалась, на трех человек попала. Бригадира так обварило, что он не выжил, еще одной женщине на ноги плеснуло. А мне вот левую щеку и подбородок сожгло. Спасибо, врачи большую часть кожи вылечили. Красоты не стало, но жить можно. После этого я уж со всяким вредным производством покончил, переехал сюда, садоводством занялся.