– Ты хочешь сказать, что она слишком молодая? – холодные пузырьки углекислого газа защекотали моё горло и вызвали кашель. Лучше выпить кофе, но за ним надо подниматься по всей лестнице.

– Да, – Джаред снова бросил на меня вопросительный взгляд. – И... дети. Пока ты разговаривала с их отцом, я видел эту маленькую девочку с Шелли. Когда я привёз тело миссис Дэвис, то пошёл наверх и увидел её. Ей, наверное, около трех лет?

– Да. Я тоже так думаю.

– А тебе всё равно, – продолжил он.

– Это работа, Джаред. Она в том и состоит, чтобы максимально легко уладить дела для её супруга и семьи, и выполнить всё необходимое для миссис Дэвис.

– Да. Я знаю. Ты права. Только это довольно трудно. Правда? – Джаред потёр глаза, вылил остатки содовой в рот.

Я подумала о недавнем разговоре с Дэном Стюартом.

– Конечно, это печально.

– Не только печально, – Джаред покачал головой.

– Хочешь, я сама закончу? – великодушно предложила я.

– Нет, у меня рабочий день шесть часов, и маловероятно, что в будущем я никогда не столкнусь подобным, – он посмотрел на меня. – Но... как ты это делаешь, Грейс? Ты же не принимаешь близко к сердцу то, что не можешь выполнять свою работу, но чувство сострадания сохраняешь.

– Я научилась в конце дня оставлять работу за порогом, – пояснила я.

– А если за пару часов до окончания рабочего дня ты получишь звонок о новой смерти? – усмехнулся Джаред.

– Даже тогда, – я допила свою содовую и выбросила бутылку в ведро для переработки отходов.

– А как ты делаешь, чтобы это работало? – спросил парень, когда мы возвращались в помещение для бальзамирования.

«Что я делаю? Ухожу отсюда прочь и плачу мужчинам, чтобы они выполняли мои фантазии».

– Я много читаю.

– Наверное, мне надо начинать вязать на спицах, – Джаред тихонько фыркнул.

– Почему бы и нет, – мы продолжили работу. В инструкциях он не нуждался. – Из тебя, Джаред, выйдет отличный организатор похорон. Я тебе это уже говорила?

– Спасибо, – он поднял голову.

Мы закончили работу без дальнейшей психологической дискуссии, но, когда Джаред ушёл, я ещё раз задумалась над своими словами. Мои бурные отношения с Беном закончились на редкость мерзко. Он хотел жениться, а я нет. И вовсе не потому, что его не любила. Любить Бена было очень легко. На самом деле, я, также как и он, предполагала, что однажды мы поженимся и родим детей. Всё дело в создании семьи.

Я верила в любовь. Верила, что супружество – это навсегда. Мои родители после сорока трёх лет совместной жизни до сих пор счастливы в браке, и по работе мне встречалось множество семей, связанные узами взаимной привязанности.

С самого раннего детства меня окружала смерть. Но она не приближалась ко мне до того момента, пока я не начала стажироваться в фирме отца. Я планировала церковные службы, разговаривала со священниками, пасторами и раввинами, чтобы помочь скорбящим семьям, которые к нам приходили, чтобы проводить в последний путь любимых родственников и упокоить их с миром. Похороны не для мёртвых, а, в конце концов, для живых.

Я выслушивала дебаты между скандалящими родственниками, которые не могли договориться о церковном богослужении, и помогала неверующим молиться. Молитвы скорбящих, похоронные церемонии и божество, которому они рекомендовали своих дорогих покойников, могли слегка разниться. Все хотели верить в то, что усопший попал в загробный мир. Но это неверно. Горсть земли одинаково ложится на любой гроб, независимо от того, строгий ли это ящик из сосны или произведение искусства за тысячи долларов. Тело, в конечном итоге, рассыплется в прах, и даже воспоминания о человеке, которому принадлежало это тело, померкнут и превратятся в пыль. Я являлась свидетелем сотни погребений и ни разу не видела ангелов, которые переносили душу на небо. Не видела также и чёрта, который тянул бы в ад. Когда ты умрёшь, твоё тело закопают в ящике в землю или сожгут, чтобы ускорить процесс, и это всё. Финиш. Дальше не будет ничего. Никакого счастья навсегда или чего-то наподобие.

Бен обвинил меня в разрушении отношений, но я винила во всём то лето, когда впервые начала работать у отца полным днём. Я винила в этом женщин, которые приходили к нам, полностью потрясённые смертью своих партнёров. Женщины, прожившие всю жизнь за спиной мужа, не имели даже понятия, что эта беззаботная жизнь уже закончилась, а началась другая. Этих женщин настолько сражала потеря супруга, что они перестали справляться со своей жизнью и детьми, которые плакали вокруг родителей. В начале наших с Беном отношений я так была занята им, что не думала о конце. Мёртвый был мёртв, после смерти жизни нет. Я бы даже не узнала, что умерла, зачем тогда бояться? Каждый должен умереть. Для каждого настанет когда-нибудь этот момент.

Я не боялась умереть.

Я боялась жить после смерти.

Дело даже не в том, что свидания помогали мне выносить все трудности моей работы. Я могла встречаться с полицейским, пожарным или учителем. Я могла играть озорную медсестру или секретаршу, или ещё кого-нибудь, мало ли что взбредёт мне в голову. Исключительно мои фантазии и толщина бумажника держали меня в рамках.

***

Я проинструктировала Джека, что он должен встретить меня в отеле, который в течение нескольких месяцев я использовала для своих встреч. Это недавно отреставрированный отель на границе Гаррисберга. В нём приемлемые цены, чистые простыни, и он находился в сорока минутах езды от моего дома. Это гарантировало относительную безопасность, что я случайно не встречусь с кем-нибудь из города. Или тётю, дядю, брата тех, кого я знаю. Или того, с кем училась в старших классах, или того, кто в выходной может нагрянуть в гости. Или того, с чьим братом или сестрой я ходила в школу.