Я ощупал стену (перед кроватью Жанны), думая найти что-нибудь. Конечно, я не ожидал ничего из ряда вон выходящего, мне просто делать было нечего. Я закрыл глаза, сосредоточился – воскресный Шерлок Холмс (хотя сегодня четверг). Под ладонью, кроме неровностей штукатурки и камней, ничего не было. Старая стена, старые обои с дурацкими бабочками. Я даже постучал пальцем, но звук везде был глухой: если там и находились замаскированные коридоры и тайные комнаты, они были спрятаны очень хорошо!

Я продолжил свои исследования в «родительских апартаментах» – это выражение меня всегда смешило – всё потому, что здесь есть ванная! Ничего. Здесь тоже ничего не переделывали: это была спальня прежних владельцев, и её недавно ремонтировали. Современная сантехника, чёрные стены – помещение «в духе времени», по меркам Софи (то есть согласно журналу «Elle»).

В начале коридора была последняя комната, которую я собирался проверить, довольно просторная, раньше здесь, видимо, располагался кабинет или библиотека, судя по следам от полок на стенах. Сейчас здесь было совсем пусто, как-то призрачно. Думаю, папа собирался устроить здесь музыкальную гостиную в духе XVIII века.

Возвращаясь в коридор, я потянул за верёвку, свисавшую с потолка: складная чердачная лесенка внезапно разложилась. Я аж подпрыгнул, когда она со стуком ударилась о паркет. Жанну уложили на дневной сон, и я испугался, что разбудил её. Я прислушался, но было тихо. Я полез наверх – лестница была ненадёжная. По мере того как я поднимался на чердак, становилось всё жарче, а стук дождевых капель по крыше просто оглушал.

Наверху было жарко, как в печке, и царил полный разгром. Мне бы понадобилась неделя, а может, и две, чтобы разобраться в этом хаосе. Так я и сказал Софи, чья белокурая головка показалась в проёме. Она засмеялась:

– Ох уж эти люди! И в городе, и в деревне… Они всё продают, всё освобождают. Но не подвалы, не чердаки! И это барахло остаётся нам. Всё это надо отправить на помойку…

– А здесь есть подвал? – спросил я с надеждой, поскольку опасался, что всё «имение» уже исследовал.

Она покачала головой.

– Скорее погребок. Такой смешной, как в американских домах, ну, ты же видел в фильмах?

Я не понял, что она имела в виду. Софи вытянула руку и показала наружу, в сторону леса. Продолжало лить, и оконные рамы трещали под напором ветра. Вдалеке большие сосны раскачивались из стороны в сторону, точно пьяные.

– Вход за домом, туда можно попасть только снаружи. Ты не видел? Такая деревянная дверь, у самой земли, вроде люка. Если её открыть, увидишь лестницу.

– Серьёзно?

Я разволновался, как будто она сказала, что под домом есть убежище от атомных бомб или тоннель в Америку. Мой энтузиазм её насмешил.

– Истинная правда! Но подожди, пока дождь кончится, а то там можно поскользнуться. И лампочка перегорела.

– Вы уже ходили туда?

– Агент нам показал, когда смотрели дом. Но там пусто, смотреть не на что. Твой папа хочет сделать там погреб. Я имею в виду – винный. Но там нужно будет всё очистить…

Винный погреб, нате вам! Потом они ещё бассейн захотят выкопать!

Хотя мне не терпелось спуститься в погреб, я решил подождать, пока дождь прекратится, а пока отправился на первый этаж и пошёл в кухню. Такая симпатичная деревенская кухня: если не считать моей комнаты, я себя чувствую хорошо только здесь. Зимой здесь, наверное, дует холодом по ногам, но сейчас такого нет. А слева гостиная, по-английски «living room», с её негативным излучением… (Странное название «living room» – думаю, его надо было бы перевести как «комната для жизни». Но всё равно странно. Если есть «комнаты для жизни», значит, должны быть «комнаты для смерти»?) Понятно, что я шучу, когда говорю о «негативном излучении». Но мне так не нравится этот салон! Думаю, это потому, что он напоминает мне о кошмаре, который часто снился, когда я был маленьким, вскоре после смерти мамы… Я помню смутно, но, в общем, я оказывался запертым в ящике, где мне приходилось лежать скорчившись, потому что было очень тесно. Мне всё труднее было дышать, я стучал по доскам руками и ногами, звал на помощь, но никто не слышал. Я чувствовал, что снаружи есть люди, но дерево заглушало все мои крики. К тому же ящик становился всё теснее – а может быть, это я рос? Но, так или иначе, меня совсем сдавило. Это было ужасно, я был уверен, что умру. И когда я просыпался весь в поту, мне нужно было не меньше десяти минут, чтобы отдышаться. Понятно, что гостиная в доме была намного больше, но она действовала на меня, как тот кошмар: казалось, что она меня душит. Мне не терпелось, чтобы её переделали – я бы забыл старое и привык к новому.

Тем временем папа приступил к работе: он забрался на стремянку и накладывал шпаклёвку, чтобы потом покрасить тёмные планки в безупречно белый цвет. Увидев меня, он прервал работу и, свесившись сверху, спросил:

– Ты мне поможешь, старина?

Я засомневался, прежде чем ответить: не такой уж я любитель работать руками. Но, взглянув на пелену дождя за окном, покорно вздохнул.

– Почему бы и нет, – заключил я, пожав плечами.

Он улыбнулся и показал на второй валик, лежавший на полу.

В конце концов, чем быстрее эта комната преобразится, тем лучше я буду себя чувствовать.

Пятница, 14 июля 2017 г.,

11 часов 14 минут.

Ясно.

Юг снова стал югом. «Солнцепёк» – вот какое слово мне вспомнилось: самое время исследовать подвалы! Вчера дождь прекратился только поздно вечером, мы с папой отлично поработали. Теперь, прежде чем красить, нужно дождаться рабочих. Они должны начать в понедельник, но, как говорит папа, «с рабочими ни в чём нельзя быть уверенным». Уж скорее бы они прибыли! Они поставят стеклянную дверь, и тогда можно будет красить в белый!