Шрифт:
В магазине было людно. Шла торговля лимонами. Мы остановились у прилавка. Товар продавцы отпускали по чекам, строго соблюдая калибровку.
Мы убедились: торговали правильно. Я купил каждому из моих помощников по крупному лимону:
— Угощайтесь. Эти уже не ворованные.
КАРЬЕРА НА КРОВИ
Темной мартовской ночью 1918 года пустынной улицей оккупированного Киева шли крадучись двое. Один, с рыжими усами и бородой, — в рясе, другой, пониже ростом, — в видавшей виды солдатской папахе и короткой, выше колен, офицерской шинели.
Поблизости от старого дома оба остановились, озираясь, перекрестились и молча стали подниматься крутыми ступеньками, которые вели в застекленную, обвитую сухими лозами дикого винограда веранду. Перед дверью остановились и тихо, чуть слышно постучали.
Открыл долговязый сонный петлюровец в зеленом жупане. Здоровяк был крест-накрест перетянут новенькими, блестящими ремнями, на которых болтались сабля, маузер и гранаты.
— Чего надо? — строго взглянул на ночных гостей.
— Свои мы… К батьке… По очень важному делу, — умоляюще заговорил усатый.
— Их нет. Приходите завтра. Нечего шляться по ночам.
В это время послышались голоса, хлопнула дверь и на пороге встал сам Симон Петлюра.
— Кто такие? — ткнул нагайкой.
— К вам… — вытянулся долговязый.
— Откуда?
— Из Екатеринослава мы. — Высокий порылся в кармане и достал тряпичное удостоверение.
Петлюра несколько мгновений разглядывал тряпицу, потом удивленно поднял глаза.
— Варварив, это ты?
— Я, я, ваша честь. Вы же меня посылали…
— Хо-хо, святым отцом вырядился! Молодец, не узнать! А это кто?
— Это наш человек. — Варварив указал на спутника. — Павло Козар…
Низенький снял шапку и поклонился.
Так, выполнив задание Петлюры, Василий Варварив возвратился в логово заклятых врагов народа. Сюда же он привел и своего старого товарища — Павла Козара.
Оба жаждали одного — погреть руки на чужом. И вместе с петлюровцами бросились грабить, убивать, жечь…
Но недолго предатели хозяйничали на Украине — народ смел их со своего пути.
Остатки разгромленных банд удрали в панскую Польшу. Туда же грязная волна занесла и Василия Варварива. Павло Козар тайно вернулся в Екатеринослав и затаился.
…В 1920 году Василий Варварив был посвящен в сан и девятнадцать лет правил в селах Поварском, Оздинеже, Смидне на Волыни, клевеща на Советскую власть и агитируя за «самостийну Украину». Когда же в 1939 году Западная Украина была освобождена от гнета капиталистов и помещиков, батюшка в панике сбежал из своего прихода и пришел в себя лишь в Варшаве в окружении русских белоэмигрантов.
День 22 июня 1941 года для нашего народа начался с разрывов бомб и снарядов, плача детей, стонов раненых. С запада коварно ворвалась в нашу жизнь самая жестокая за всю историю человечества война.
В хвосте у «немецкого рыцарства», которое убивая, насилуя и грабя, бросилось завоевывать «жизненное пространство», потянулись на советскую землю и подонки всех мастей — петлюровцы, украинские буржуазные националисты, белогвардейцы, кулачье, а среди них и Василий Варварив. Вынырнув в оккупированном Ровно и заняв солидный церковный пост, святой отец на новом месте начал ревностно служить новым хозяевам.
Это дело началось с небольшой статьи в «Литературной газете» от второго ноября 1977 года. Корреспонденция называлась «Нет, в Ровно вас не забыли, мистер Варварив!». Я прочитал ее в тот же день. Речь шла о семье церковника Василия Варварива, проживавшего в Ровно в годы войны. Как отец, так и сыновья прислуживали фашистским изуверам, добровольно принимали участие в массовых расстрелах мирного населения. Спасаясь от заслуженного возмездия, «святое» семейство в 1944 году сбежало из Ровно. И вот один из отпрысков отца Василия — Константин Варварив, оказывается, преспокойно проживает в США, и не просто проживает, а служит в госдепартаменте и даже дважды возглавлял делегацию Соединенных Штатов на международных совещаниях под флагом ЮНЕСКО…
На следующий день меня пригласил к себе первый заместитель прокурора республики Михаил Тимофеевич Самаев. (Я работал в то время следователем по особо важным делам прокуратуры УССР).
— «Литературку» читал?
— Читал, — ответил я.
— Что будем делать?
— Вы имеете в виду мистера Варварива?
— Да.
В кабинете наступила тишина. Михаил Тимофеевич поднялся, вышел из-за стола, прошелся по комнате и сел рядом.
— Дело сложное. Прошло больше тридцати лет.